Мария Галина - Луна во второй четверти

— А Анджей когда вернулся?

— Да как Федор ушел, так и вернулся. Злющий!!! Ты не слышала, что ли?

— Да я сразу заснула.

— Передышала с непривычки. Кислородная интоксикация.

— А Темка где?

— Бардака кормит твой Темка. Нашей общей тушенкой, между прочим. Пес-то всю ночь провыл, может, жрать хочет.

— Я тоже хочу, — опечалилась Варвара.

— Вот принесешь молочка, кашку и сваришь… А, пан проснулись!

Анджей в великолепной белой рубашке с отложным воротничком и тончайшем пуловере нарисовался в горнице.

— Я тоже, — сказал он.

— Что — тоже?

— За молоком.

— Она и без тебя донесет. А ты лучше за водой сходи.

— Ладно, — пожал плечами Анджей и вышел вслед за Варькой.

Вместо того, чтобы взять в сенях ведро, он сунул руки в карманы и, посвистывая, двинулся следом. Варьке казалось, что при этом он с затаенной ухмылкой смотрит ей в спину.

— Ты чего? — на всякий случай спросила она.

— Ничего. Ты за молоком идешь? Вот и иди себе!

Я для него не существую, подумала она. В смысле, как женщина. Вроде бы и неприятный тип этот Анджей, а все равно обидно. Вдобавок, она слишком отчетливо ощущала, как ее сапоги тяжело бухают по деревянному настилу.

— А что за невидимые сущности Шерстобитов фотографирует? — спросила она быстро.

Анджей не ответил.

— Анджей!

— Ну чего?

— Я спрашиваю, что он фотографирует?

— Да так, — сказал Анджей ей в затылок, — при съемке фотовспышкой на пленке выявляется рефлекс. Непонятного происхождения. Ясно?

— Нет, — ответила Варвара из принципа.

На деле ей хотелось со всем согласиться, чтобы он заткнулся, и перестал разговаривать с ней в таком снисходительном тоне. Зря я вообще с ним заговорила.

— Ну, очертания гигантской фигуры гуманоида или конструктов типа гантели, парящей в воздухе.

— А-а! — протянула Варвара, — А как?

— Что — как? — равнодушно переспросил Анджей.

— Как это получается, если их простым глазом не видно?

— А я откуда знаю?

Нести литровую банку было неудобно и она ругала себя за то, что не захватила пакетик с ручками. По обе стороны улицы из-за зарослей бурьяна на нее таращились черные окна молчаливых домов.

Угрюмовский двор тоже был пуст. Впрочем, ей показалось, что в одном из окон шевельнулась занавеска.

Анджей небрежно отодвинул ее плечом и прошел в калитку. Она смотрела, как он прошел по дорожке, небрежно пнув носком кроссовки выросший за ночь моховик, как легко взбежал на крыльцо.

— Эй, — он постучал по двери, — Хозяева!

Молчание.

— Анджей, — нерешительно проговорила она, — может, пойдем?

Ну его в самом деле, это молоко.

Кто— то дотронулся до ее плеча.

Она подпрыгнула на месте и резко обернулась — сзади стоял вчерашний Федор. Вид у него был помятый. И как это он умудрился подобраться так бесшумно?

— Ты кто, девка? — мрачно спросил он.

— Здрасьте, — удивилась Варвара, — вы же вчера к нам приходили!

— Мало ли куда я приходил, — неопределенно ответил Федор, — а тебе я вот что, девка, скажу, — он с неожиданной силой вцепился ей в плечо, обдавая кислым запахом перегара, — убирались бы вы отсюда, а? Пока целы?

Варька вежливо высвободилась, стараясь дышать в сторону.

— Да что с нами может случиться?

— Да то, что и с остальными.

— Так ведь съехали все отсюда, Федор Иваныч. Просто съехали и все.

— Это кто тебе сказал? Иван?

— Так ведь отовсюду уехали. Вон их сколько, по дороге, деревень брошенных!

— А я тебе, девка, вот что скажу, — дохнул ей Федор совсем уж в ухо, — ты вот…

— Брось, дядя Федор! Опять за свое…

Федор разжал руку, пробормотал что-то себе под нос и боком, как краб, взбежал на крыльцо и нырнул в дом. Анджея он при этом задел плечом, но, кажется, совершенно не заметил.

Варвара обернулась. У калитки стояла Авелина — на сей раз в ладном брючном костюмчике и облегающих тугие икры коротких сапогах. Глаза чуть припухшие, лицо свежее, но ничего запредельного — обычная девушка, складненькая. Быть может, она волшебным образом способна меняться лишь под мужскими взглядами.

— Чего это он? — осторожно осведомилась Варвара.

— Не обращай внимания, — отмахнулась та, — он всегда так — когда выпьет. Это еще по мелочи… А вот когда чертей зеленых пошел топором рубить… вот шуму-то было. Вы батю ищете? Так он на рыбзавод поехал.

Анджей сбежал с крыльца.

Точно — сквозь нежную кожу Авелины стало проступать неуловимое сияние.

— Розой тебя увенчать бы хотел я, прекрасная панна! Белою розой, сияющей, точно твои голубые пресветлые очи! Но за неимением в здешней глуши приличного розария, удовольстуйся вот этим!