Дина Оттом - Двери в полночь

— Все, уходим! — Виктор махнул рукой в сторону Института, и они парами и тройками, стараясь по возможности не привлекать внимания, двинулись к черному ходу.

— Идем, — Китти подтолкнула меня вперед, — у нас есть дела в НИИДе.

— У меня — нет.

Вампирша обошла меня, взяла за плечи, встряхнула:

— Чирик, опомнись. Я все понимаю, но нам надо двигаться вперед. Надо сформировать группы для вечернего дежурства, надо вынести… тела.

Я подняла на нее сухие глаза — как будто весь мой запас слез кончился, как будто ушел за одну эту бесконечную, кошмарную ночь.

— Тебе верится, что все это происходит? Скажи мне, верится? Просто ответь, — я вжалась лицом в ладони, с силой растирая лоб. — Потому что мне нет.

Китти вздохнула и впервые обняла меня.

— I'm sorry, — прошептала она. — I'm so sorry.

Через несколько дней все немного улеглось, и стало возможно оценить ущерб.

Многие не вернулись — просто я не знала их имен. Из спустившихся семидесяти восьми нелюдей вернулись только сорок — едва-едва половина — и лишь несколько из них отделались не очень серьезными травмами.

Борменталь и все больничное крыло работали, кажется, круглые сутки. Теперь там постоянно было людно и шумно.

В противоположность больнице, административный корпус почти вымер. Управление временно взял на себя Виктор, укомплектовав группы вампирами, — они, конечно, были недовольны, но ослушаться не могли. Активность тумана резко упала, Представители стали появляться намного реже, и Виктор сократил количество человек в группе до четырех, а затем и до трех, оставив эмпата и двух «силовиков». Лекарей было решено оставить дежурить Наверху, уговорившись, что они будут подходить к сумеркам, а капитанам выдали аптечки.

Черт встал на ноги через две недели. Он, конечно, лишился прежней прыти, но уверял, что не пройдет и года, как все войдет в норму. Еще через неделю, наплевав на прописанную Борменталем терапию, он вернулся на дежурства.

Мне казалось, что ему нужно было что-то привычное, просто чтобы не думать.

Всполоху пришлось хуже. К счастью, позвоночник был в основном цел, хоть и пострадал в поясничном отделе. Два месяца волк пролежал в постели, маясь от безделья, на третий со скуки добыл самоучитель по оригами, на четвертый кое-как встал. Первой фигурой, которую он сложил, был дракон.

Вел пришлось плохо. Как объясняли другие эмпаты, ее оглушило присутствием призраков, затем — морем боли и гнева, а потом и всеми остальными эмоциями окружающих. Барьер, который выставляет каждый эмпат, рухнул, и всю ее наполнили десятки острых, бушующих эмоций. Понадобилось много времени, чтобы она пришла в себя, но это произошло — пришлось поработать нашим психологам, а они знают, как приучить человеческую психику к серьезным травмам.

Тела подняли вампиры в тот же день, в вечерние сумерки. Уносить их было трудно, но тут уже на помощь пришли индифферентные до этого момента ведьмы: шесть из них встали на равном расстоянии от Столба до Института, отводя глаза всем прохожим. Затем они просто ушли, сказав, что оказали эту услугу в память о Шефереле, но больше здесь нет никого, кто мог бы удержать их.

Институт пустел. Как машина с глохнущим мотором, он все пытался набрать ход и работать как прежде, но срывался, и приходилось начинать сначала.

Все думали об одном и том же, но никто этого не произносил: без Оскара и Шефереля НИИД уже никогда не будет таким, как прежде. Их тела так и не нашли.

Никто не вспоминал о произошедшем, если только речь не заходила о ком-то из погибших. Тогда разговор обрывался и уходил куда-то в другую сторону — не слишком изящно и более чем заметно, но прошло еще очень мало времени.

Я долго не могла найти себе места. Возвращаться в пустую квартиру мне казалось невыносимым — ни в его, ни в свою. О маминой не шло и речи, хоть она до сих пор и была закреплена за мной. В итоге я практически жила в Институте. Участвовать в восстановлении его системы у меня не было сил, зато Китти взялась за это с двойным энтузиазмом. Теперь в каждую группу входили вампиры, и, поскольку Виктор стал исполняющим обязанности главы НИИДа, они стали чувствовать себя намного вольнее.

Институт разваливался. Вампиры редко с кем ладили, а уж с оборотнями и подавно — все чаще вспыхивали ссоры, раздутые на ровном месте. Институт во многом держался на авторитете Оскара и Шефа. Даже Мышь перестала шутить и улыбаться и несколько дней не выходила из своей будочки. А когда наконец вышла, глаза у нее были опухшими.