М. Джеймс - Город гибели

Сюзанна, вымокшая и грязная, уставилась через всю комнату на мужчин в дальнем углу. Мать настойчиво спросила:

— Что случилось? Упаси нас, Боже, от несчастий!

Сюзанна пошевелила губами, но не произнесла ни звука. Мадам Левай подошла к дочери, взяла ее за руку, заглянула в лицо.

— Ради Бога, — сказала она со страхом, — в чем дело? Ты вся в грязи… Почему ты пришла… Где Жан?

Все встали и медленно приблизились. Мадам Левай оторвала дочь от двери, развернула ее и посадила на стул у стены. Затем, рассвирепев, повернулась к мужчинам:

— Хватит! Пошли отсюда, вам говорят! Я закрываю.

Один из клиентов взглянул на сидевшую в изнеможении на стуле Сюзанну и сказал:

— Она, можно сказать, еле жива.

Мадам Левай распахнула дверь.

— Выходите! Марш!

Глупо улыбаясь, мужчины вышли один за другим в темноту. Оказавшись на дорожке, оба ухажера разразились громкими криками, остальные пытались успокоить их, перекрикивая друг друга. Шум удалялся вместе со спорщиками, которые, шатаясь, шли тесной толпой, глупо убеждая в чем-то друг друга.

— Говори, Сюзанна. Что произошло? Говори! — взмолилась мадам Левай, как только закрылась дверь.

Сюзанна произнесла несколько непонятных слов. Старуха хлопнула руками над головой, уронила их и замерла, глядя на дочь безутешными глазами. Муж мадам Левай за несколько лет до смерти «тронулся разумом», и теперь она начала подозревать, что дочь сходит с ума.

— Жан знает, где ты? Где Жан?

Сюзанна с трудом ответила:

— Знаешь… он мертв.

— Что?! — вскрикнула старуха. Она подошла ближе и, вглядываясь в дочь, повторила три раза: — Что ты говоришь? Что ты говоришь? Что ты говоришь?

Сюзанна сидела с сухими глазами, она словно окаменела. Мадам Левай смотрела на нее, чувствуя, как странный необъяснимый ужас вползает в тишину дома. Она вряд ли полностью поняла слова дочери, скорее, в одно короткое мгновение она была поставлена лицом к лицу с чем-то неожиданным и окончательным.

Мадам Левай даже не пришло в голову попросить объяснений. Она подумала: «Несчастный случай, ужасная случайность — кровь в голову, падение из люка чердака…» И все стояла, расстроенная и безмолвная, мигая своими старыми глазами.

Вдруг Сюзанна сказала:

— Я убила его.

Мгновение мать стояла неподвижно, почти не дыша, но со спокойным лицом. В следующий миг она взорвалась криком:

— Ты, несчастная сумасшедшая… тебе отрубят голову…

Мадам Левай представила, как жандармы входят в дом и говорят ей: «Мы за твоей дочерью, давай ее сюда», — жандармы со строгими, суровыми лицами людей при исполнении. Она хорошо знала командира бригады — старого друга, близкого и почтительного, сердечно говорящего: «За ваше здоровье, мадам!» — прежде чем поднять к губам маленькую рюмку коньяка — из особой бутылки, хранимой ею для друзей. А теперь!..

Мадам Левай совсем потеряла голову. Она носилась туда-сюда по комнате, словно что-то срочно понадобившееся искала, затем остановилась, застыла посреди комнаты и пронзительно крикнула дочери:

— Почему! Скажи! Скажи! Почему?

Та, кажется, преодолела свое странное безразличие.

— Ты думаешь, я каменная? — крикнула она в ответ, шагнув к матери.

— Нет! Это невозможно… — сказала мадам Левай с убежденным видом.

— Сходи, сама посмотри, — резко возразила Сюзанна, глядя на нее горящими глазами. — Нет милосердия на небесах, нет справедливости. Нет!.. Я не знала… Ты думаешь, у меня нет сердца? Думаешь, я не слышала, как люди насмехаются надо мной, жалеют меня, удивляются мне? Знаешь, как меня называют? «Мать идиотов» — вот мое прозвище! И мои дети никогда не будут знать меня, никогда не заговорят со мной. Они ничего не будут знать — ни людей, ни Бога. Разве я не молилась! Но сама Божья Матерь не услышала меня. Тоже мать!.. Кто проклят — я или убитый мною муж? А? Скажи! Я позаботилась о себе. Ты думаешь, я буду гневить Бога и заполню дом этими существами, хуже животных? Те хотя бы знают кормящую их руку. Кто богохульствовал ночью у самой двери церкви? Разве это была я? Я только плакала и молилась о прощении… И в каждое мгновение дня я чувствую, что он проклинает меня, — я вижу это вокруг себя с утра до вечера… Я должна сохранить им жизнь — заботиться о моем несчастье и стыде. А он придет… Я умоляла его и Небо о сострадании… Нет!.. Тогда посмотрим… Он пришел сегодня вечером. Я подумала про себя: «Ага! Опять!..» У меня были мои длинные ножницы. Я слышала, как он кричит… Я увидела, что он рядом… Должна же я — или нет?.. Так получи!.. И я ударила его в горло над грудной костью… Он даже не вздохнул… Я оставила его стоящим… Это было минуту назад. Как я сюда попала?