Эрик Хелм - Уцелевший

— Ирония судьбы! Любить Париж так, как люблю его я, и не иметь возможности даже открыто приехать в столицу!

Рекс помнил, что правительство отнюдь не простило герцогу участия в роялистском восстании, которое произошло в конце девятнадцатого века. Де Ришло в то время был едва ли не моложе самого американца. Миновали десятилетия, но де Ришло только три-четыре раза потихоньку пробирался в родную страну — и то лишь по крайней необходимости.

— Если застигнут вас на французской земле, окажетесь в уютной средневековой крепости! — осклабился Рекс. — Возможно даже, в замке Иф.

— Его уже не используют как тюрьму, — невозмутимо отозвался де Ришло.

— Сероглазому не следовало лететь вместе с нами, — сказала Мари-Лу.

— А что бы вы делали без Сероглазого? — осведомился герцог. — Ричард мастерски палит из браунинга, но это дельце одной стрельбой не решишь.

— Совсем вон из головы, — сказал Ричард. — Вы же политический эмигрант! Как я забыл? Вас нельзя было брать в Париж!

— Попробовали бы не взять, — ответил де Ришло. — Но пока довольно об этом. Надеюсь, власти позабыли о моем существовании. Риск единственный: чересчур много людей, постоянно путешествующих по Франции, знакомы с неким герцогом де Ришло и могут признать его. Кинутся приветствовать, рядом окажется полицейский шпик, обладающий очень хорошей памятью, насторожится, и... Посему следует избегать ненужных встреч и разговоров. Остальное неважно.

Все четверо присели у маленького столика в холле. Рекс отправился звонить.

— Везет, — объявил он, возвратившись. — А везение, Бог свидетель, нам очень и очень требуется. Я говорил с господином Лораном Кастельно лично. Представился директором банковского объединения Чизапик...

— С ума сошел? — спросил Ричард.

— Отнюдь нет. Директора действительно зовут ван Рином, только не Рексом, а Реджинальдом. Это мой отец.

Мари-Лу расхохоталась.

— Сказал, что приехал в Европу с весьма конфиденциальными целями, сулящими большую прибыль всем держателям акций, обеспеченных франками. Наплел про полную невозможность обсуждать подобные вещи по телефону, попросил о встрече.

Герцог подобрался и выпрямился.

— Кастельно согласился не сразу: колебался, взвешивал доводы за и против, но я уверил его, будто распоряжаюсь миллиардами и рассчитываю на помощь, за которую снабжу ценнейшими сведениями. Здесь банкирское сердце не выдержало, и аудиенцию предоставили. Сейчас Кастельно отправляется на какой-то поганый банкет, сказал, что уже стоит во фраке, при полном параде. Но часов около одиннадцати вернется и примет меня. Якобы с великим удовольствием.

— Тогда отправляемся наверх и коротаем время, забравшись в ванну, — сказал Ричард. — В горячей воде и мыле после эдакой катавасии нуждаются все как один.

— И побриться, кстати, не грех, — поддержал Рекс, проводя рукою по колючей щетине. — А то не поверят в мое высокое положение...

— А потом перекусим, — сказала Мари-Лу. — Правда, есть не хочется напрочь, но это необходимо. Подберем укромный маленький ресторанчик, чтобы не подвергать Сероглазого лишней опасности. В Ритце наверняка столкнемся со старыми знакомыми и начнется...

— Вер-Галан подойдет? — спросил Рекс.

— Безусловно.

— Все еще существует? — улыбнулся герцог. — Да-да... Правый берег Ситэ. Спокойный старинный уголок, отличная кухня — и совершенно забыт иностранцами. Правильно, mon ami.

Они встали и двинулись к лифту.

Наверху помылись, почистили одежду, привели себя в порядок, но обычного прилива свежей энергии не почувствовали. Скудный утренний сон вовсе не способствовал восстановлению сил, да и прежняя тревога начала накатывать с удвоенной силой. Время шло, драгоценное время...

Ричард разгуливал по комнате, едва замечая переодевавшуюся рядом жену и смотрел перед собой отсутствующим взором. Потом отправился к гостиничному парикмахеру и велел чисто выбрить, однако воздержаться от любых и всяческих разговоров.

Добродушный, словоохотливый француз неодобрительно покачал головой, вздохнул и обреченно взялся за дело.

Рекс пристроился на краешке кровати у себя в номере, подпер голову руками, надолго задумался.

В дверь постучали. На пороге возник де Ришло, опять ставший самим собою — элегантным, безукоризненно одетым, чисто выбритым, благоухающим дорогими одеколонами и сигарами Hoyo de Monterrey, запас которых в Ритце был неистощим.

Ричард и Рекс, невзирая на мытье и бритье, ходили удрученные, поникшие, замкнутые, но у герцога, как он весело выразился, «порода сказывалась».