Эрик Хелм - Уцелевший

Перепуганный малыш отскочил, точно ужаленный, поспешно свернулся клубком, подставил неведомой пакости встопорщившиеся колючки. Никакого нападения не последовало.

Ежик осторожно высунул наружу холодный влажный нос, принюхался. От знакомой поляны, простиравшейся слева, разило чем-то невыразимо грозным, веяло смертью и тленом — двумя запахами, ненавистными всякому лесному существу. Еще недавно здесь было тихо и спокойно, проголодавшиеся ежи выбрались на положенную ночную прогулку и оказались застигнуты вихрем небывалой схватки.

Забияка погиб немедленно.

А осторожному крошке еще предстояло исполнить важное, неотъемлемо необходимое дело.

Но сам ежик об этом, разумеется, и не подозревал.

* * *

Родриго промахнулся.

Даже самый опытный, искушенный и понаторелый в своем искусстве стрелок не застрахован от случайных неудач. Тем паче, стрелок изнуренный, издерганный испытаниями, обычному человеку не причитающимися.

Арбалет вздрогнул. Стрела, нацеленная точно и безошибочно, сдвинулась на одну восьмую дюйма. Угол отклонения составил примерно два градуса и обозначил итоговый промах, равный половине локтя.

Болотный пес оказался невредим.

В туле, укрепленном посередине груди, осталось три подаренных стрелы.

Извлекать и накладывать новую было уже некогда.

Бертран де Монсеррат успел отшвырнуть Родриго в сторону мощным ударом ладони, отпрянул и покатился по лесным травам сам, избегая пагубного удара.

Тлетворная тварь мелькнула в воздухе, пронеслась меж разлетевшимися противниками, удачно миновала корявый дубовый ствол, умело упала на все четыре лапы.

Родриго рванул стальную тетиву, и со смятением почувствовал, как непроизвольно разжались ободранные в кровь пальцы, как витая жила неподатливо рванулась вперед и снова замерла в исходном положении.

Даже бычья мощь испанца не была беспредельна.

Пришло время платить.

Родриго де Монтагут-и-Ороско неторопливо поднялся на ноги. Точно так же вставал он перед арабской кавалерией, шедшей в атаку по гренадским пустошам, — вставал, дабы отбить или погибнуть. Однако, по сравнению с нынешним противником, арабские наездники выглядели добрыми старинными приятелями...

Болотный пес уже остановился и обернулся. Полуразложившаяся мразь не мыслила самостоятельно. Падаль просто направлялась чужой волей. Однако направлялась верно, целеустремленно, безошибочно.

— Спина к спине! — грянул рядом совершенно и всецело пришедший в себя де Монсеррат. — Защищаемся!

Родриго повиновался не рассуждая.

— Собака тебе, скотина мне! — прорычал Бертран. — Управишься — поможешь!

Испанец принял нападающую мразь на острие клинка. Меч работал удивительно легко — гораздо проще, нежели в бою с живыми людьми. Родриго вновь невольно изумился всеобщему страху перед вурдалаками. До чего же податлива перегнившая плоть...

Рыбообразное чудище придвигалось.

Трясучие скелеты наступали.

Трясинная гадина потеряла в столкновении с Родриго половину передних зубов, отпрянула и снова рванулась вперед. Испанец ударил наотмашь, почти не целясь. Напрочь отрубил остатки головы. Шатнулся вослед собственному клинку...

Семеро трясучих скелетов замыкали круг. Они двигались упорно, бесстрашно, жертвовали собой, отвлекая неприятеля и готовя поле для решающей атаки главного противника. Пираньеголовую тварь отделяло от двух последних защитников прогалины не свыше двадцати ярдов расстояния.

— Бей! — снова сказал Бертран де Монсеррат. — Круши, подлец! На тебя вся надежда!

Двое бывших друзей стояли спина к спине, отражая дьявольскую атаку. Кто уходил от воющего кончара, которым вооружился при отъезде норманнский барон, того настигал неотразимо сокрушавший меч испанца. Малейшая оплошность, огрех, простая нерасторопность могла стоить жизни. Однако ни тот, ни другой не промахивались, не грешили против правил фехтования, уклонялись и разили сообразно боевым навыкам. А уж этого-то и у Бертрана, и у Родриго доставало в избытке.

— Берегись! — выкрикнул испанец.

Монсеррат легко уклонился, развалил подступивший сбоку скелет. Кастильский рыцарь ударил сплеча, опрокинул предпоследнего, едва не угодил в зубы крепкому, сохранившему все пересохшие и мумифицированные связки неприятелю, но Бертран успел треснуть по черному черепу затянутым в кожаную перчатку увесистым кулаком. Родриго хлестнул умертвие плашмя, раздробил ребра, поверг навеки. Резко пихнул барона в сторону.