Юкито Аяцудзи - Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

– В любом случае – это означает, что «стратегия» не работает, – тихо выронил я слова, родившиеся явно с запозданием. – Кубодера-сэнсэй и его мать – она ведь была родственницей в зоне охвата . Они оба – «жертвы июля», так?

– …Да.

– Значит, новая «стратегия», когда «не существуют» уже двое, накрылась. Она ни черта не изменила. Значит, «катастрофы» правда уже не остановятся – мы правда не можем их остановить?

– К несчастью, похоже на то…

Чувствуя, как меня переполняет уныние, я перевел взгляд с сумрачного интерьера на заоконный мир. Там была яркая небесная синь, пришедшая на смену серости дождливого сезона. Цвет был жизнерадостный почти до отвращения.

«Катастрофы» этого года не прекратились.

Кровавая струя, бьющая из шеи Кубодеры-сэнсэя. Ее цвет даже сейчас окрашивал небо перед моими глазами в красный. Это возникло из ниоткуда и не желало уходить. Я рефлекторно зажмурился.

«Катастрофы» не прекратились.

Люди продолжат умирать.

1

У меня начались ночные кошмары.

Подробности я помнил плохо, так что не мог сказать, это всегда тот же самый сон или каждый раз разные. Но люди там всегда были одни и те же – либо совсем недавно умерший Кубодера-сэнсэй, либо Юкари Сакураги, упавшая с лестницы и погибшая в мае, либо Мидзуно-сан, разбившаяся в лифте в июне. Появлялись и некоторые из живых одноклассников – например Идзуми Акадзава или Томохико Кадзами…

Кубодера-сэнсэй смотрел на меня в упор; лицо его было залито кровью, глаза горели ненавистью. Потом он говорил.

Он говорил: «Это ты виноват».

Сакураги неуклюже поднималась на ноги и выдергивала зонт из шеи. Потом поворачивалась ко мне и заявляла: «Это ты виноват».

И Мидзуно-сан тоже. Двери больничного лифта раздвигались, она выползала наружу.

«Это все ты натворил».

«Это ваша вина. Вас обоих». Безжалостное обвинение срывалось с губ Акадзавы. И потом те же слова произносили Кадзами, Тэсигавара, Мотидзуки.

Стойте.

Пожалуйста, не надо… Так я пытался крикнуть, но голос не шел из горла. Я не мог ничего сказать.

Вы ошибаетесь. Это не моя вина… Я хотел возразить, но…

…Я ведь…

Они правы – в глубине души соглашался я. Вот почему. Вот почему я ничего не могу сказать.

Все из-за меня.

Все из-за того, что я пришел в эту школу.

Все из-за того, что я общался с Мей, девушкой, которой «нет». Я нарушил «решение» и тем самым испортил талисман , который должен был предотвратить «катастрофы». И уже не имело значения, что все мои действия были неизбежными.

Поэтому… из-за меня «катастрофы» этого года посыпались одна за другой. Из-за меня случились все эти бессмысленные смерти…

Я стонал во сне, пока мне не становилось трудно дышать, и просыпался посреди темноты. Это было по нескольку раз за ночь.

Я ногами отпихивал одеяло, липкое от пота, и, окруженный непроглядной чернотой, начинал глубоко дышать…

Если у меня снова разорвется легкое, мне уже не выкарабкаться. Эта мысль сидела в голове, как заноза.

2

– Да ладно, без вариантов же было. Что ты мог поделать? Не грузись, Сакаки. Можно себя винить сколько угодно, но это ж все равно ничего не изменит.

После самоубийства Кубодеры-сэнсэя первым со мной заговорил – ну кто же еще? – Тэсигавара. Он снова стал тем «крашеноголовым рубахой-парнем», которого я знал с самого первого своего дня в этой школе. Он как ни в чем не бывало беседовал со мной обо всем подряд. Словно это не он еще пару дней назад меня в упор не видел…

Когда я отпустил на этот счет несколько вполне простительных саркастичных фразочек, он ответил:

– Мне это тоже не нравилось, чувак. Нам вдруг пришлось резко отправить тебя в игнор, и я даже не мог тебе сказать, что происходит. Жуть, представляешь?

Тэсигавара было засмеялся, но тут же его лицо посерьезнело.

– Теперь-то ты в курсе ситуации? – уточнил он, видимо, чисто на всякий случай. – Вроде этот Тибики-сэнсэй из дополнительной библиотеки тебе в основном рассказал все, да? Значит, теперь ты въезжаешь, Сакаки?

– Да, въезжаю, – кивнул я, потом отвел глаза и повторил: – Въезжаю. Думаю, у тебя не было выбора… В смысле, что вы могли поделать? Все понятно.

Раз попытка удвоить количество «несуществующих» ни к чему не привела, крутить ту же пластинку не имело смысла. Дальнейший бойкот нас с Мей ничего бы не дал. Поэтому…

В результате смерти Кубодеры-сэнсэя изменилось отношение класса не только ко мне, но и к Мей. И не то чтобы они это как-то обсуждали и решили. По-моему, все само собой постепенно произошло.