Юкито Аяцудзи - Another. Часть 2. Как?.. Кто?..

– …«Такой» год?

До этого момента лицо Рейко-сан было расслабленным и безмятежным, но тут по нему прошла тень настороженности… а может, мне показалось.

– Ну, год, когда в классе появляется непонятный «лишний», а потом с людьми начинаются разные «катастрофы». В смысле, каждый месяц умирает кто-то связанный с классом. Так называемое «проклятие класса три-три». Ты ведь знаешь об этом, да, Рейко-сан?

– А… ну да, ты прав, – сипло ответила Рейко-сан, потом, сжав правую руку в кулачок, постучала себя по голове. – Да. Это и происходит.

В последний раз я так вот нормально разговаривал с Рейко-сан очень давно. Естественно, я дико нервничал, и она наверняка тоже.

– Прости, Коити-кун. Прости, – медленно покачала головой Рейко-сан. – Ничем тебе не могу помочь…

Мое воображение само наложило мамино лицо, которое я видел в альбоме, на посеревшее лицо Рейко-сан. Изо всех сил пытаясь успокоить жар, поднявшийся в сердце, я сказал:

– Я хочу спросить, что было пятнадцать лет назад. Когда мама меня родила, а потом здесь умерла… Это ведь была одна из «катастроф» того года?

Ни соглашаясь, ни возражая, Рейко-сан повторила:

– Прости, Коити-кун.

Я раньше уже как-то пытался поговорить с Рейко-сан о событиях пятнадцатилетней давности. Тогда-то я и узнал, что она, как и мама до нее, училась в классе три-три.

«У вас там говорили про "проклятие класса три-три" или что-нибудь вроде того?»

Рейко-сан тогда отмахнулась от моего вопроса: «Это было пятнадцать лет назад. Я все забыла».

Придуривалась она? Или же ее воспоминания о том времени действительно затуманились? В обычной ситуации я бы сказал, что первое, но сейчас понимал, что и второе вряд ли можно сбрасывать со счетов. Как объяснил Тибики-сан, память людей нельзя назвать хорошей, когда дело касается этого «феномена». Да еще и у разных людей это проявляется с разной силой.

– Ну так что, Рейко-сан? – я тем не менее продолжил наседать. – Как ты думаешь, что там было?

– …Не знаю.

– Ну же, Коити-тян. Почему ты вдруг про это вспомнил? – спросила бабушка. До сих пор она слушала, молча убирая со стола, но теперь остановилась, и ее глаза расширились.

Бабушка, скорей всего, ничего не знает – так мне подумалось. И даже в том маловероятном случае, если кто-то когда-то ей рассказывал, ее воспоминания наверняка со временем потускнели…

– Бедненькая…

Внезапно свое долгое молчание нарушил дедушка. Его худые плечи задрожали, голос застрял в горле, будто дедушка боролся со слезами.

– Бедненькая Рицко. Бедненькая… Рицко… и Рейко…

– Хватит уже, дед.

Бабушка поспешила к нему и принялась поглаживать по спине, успокаивая, как ребенка, устроившего истерику.

– Нельзя так думать. Ну воот, воот. А теперь пойди-ка вон туда и отдохни.

В моем воображении на голос бабушки наложились пронзительные вопли майны Рей-тян: «Бодрее… давай бодрее!»

Бабушка взяла дедушку за руку и помогла встать. Они медленно вышли из комнаты, и тут –

– …Насчет того года, – наконец ответила Рейко-сан. – Я на самом деле не знаю, что именно было с Рицко. Но… не знаю, но, по-моему, тогда это остановилось на середине .

– Остановилось? – изумленно переспросил я. – В смысле, «катастрофы» в том году?

– Да…

Она слабо кивнула и снова постучала себя по голове.

«Катастрофы», раз начавшись, почти никогда не прекращались на полпути. Когда Тибики-сан это сказал, у меня родился вопрос. Если слова «почти никогда» означают «нельзя утверждать, что такого совсем не бывало», значит, должен быть «случай, когда они прекратились на полпути». То есть –

Неужели этот редчайший случай пришелся как раз на тот год, когда Рейко-сан была в третьем классе? Пятнадцать лет назад?

– Почему? – я был не в силах сдержать возбуждение, слова посыпались сами собой. – Рейко-сан, почему «катастрофы» в тот год прекратились?

Но она ответила уклончиво:

– Бесполезно… всё как в тумане. Ничего не помню.

Еще несколько раз она постучала себя по темени, потом вяло покачала головой.

– О… но знаешь что? Что-то точно произошло летом того года…

Ничего большего вытянуть из Рейко-сан тем вечером мне не удалось.

3

За остаток июня я дважды побывал в Мисаки, в «Пустых синих глазах в сумраке Ёми».

В первый раз – после того как побывал в городской клинике и там мне проверили легкое.

Я заплатил за вход, посмотрел кукол наверху, потом спустился в подвал; однако Мей я там не встретил. Я не сказал ей, что собираюсь прийти, так что даже не знал, дома ли она. Просить старуху – «бабушку Аманэ» – передать Мей, чтобы она спустилась, я не решился и удовольствовался тем, что рассмотрел несколько новых творений Кирики-сан и ушел чуть менее чем через час.