Ирина Лобусова - Ваза с желтофиолями

Не зная, что делать, я принялась тушить везде свет, оставив только горящую люстру в спальне. Зазвонил мобильник. Это была тётя. Тёте не давало покоя любопытство, и на принялась выспрашивать подробности.

Я отвечала честно: познакомились в ночном клубе, бизнесмен, занимается автоперевозками, зовут Анатолий, разведен, нет, в постель не тащил, был очень вежлив и на прощание поцеловал мне руку. Этот последний довод тётю просто потряс.

— Это твой шанс. Самый настоящий шанс, — твердо заявила тётя, — ты будешь последней идиоткой, если его упустишь. Надо сделать всё, чтобы его завоевать. Он должен быть твой. Это самый настоящий шанс для тебя покончить, наконец, со всякими придурками, и устроить нормальную личную жизнь.

Я соглашалась, кивала, пропуская слова мимо ушей. В словах тёти был, конечно же, жизненный смысл, но загадывать так далеко мне не хотелось. К тому же, я была перепугана и встревожена, а рассказать о том, что меня тревожило, я не могла. Я поспешила закончить разговор. Когда я вышла из спальни, в прихожей и в кухне снова горел свет.

Он позвонил на следующий день, ближе к вечеру. Ему не надо было представляться, я сразу узнала его голос. Сказать, что я обрадовалась — ничего не сказать.

Я почти не спала всю прошедшую ночь. На протяжении ночи свет зажигался ровно 6 раз. Когда лампы в гостиной, в кухне и в ванной вспыхнули в 6 раз, я разрыдалась.

Все 6 раз свет зажигался в разных местах. Я тушила его, отправлялась в постель, но спать не могла. Когда же я решалась пойти проверить, свет оказывался горящим. Прихожая и кухня. Ванная и гостиная. Гостиная и прихожая. Кухня и спальня. Два раза свет вспыхивал в спальне, где я была, прямо над моей головой. Это наполняло меня таким ужасом, что я принялась искать рациональное объяснение.

И, конечно же, я его нашла. В квартире неисправна электропроводка. Только так можно объяснить это безумие. Ночью же погода начала портиться. Поднялся сильный порывистый ветер. Порывы ветра сотрясали дом, и часть проводки, которая находилась снаружи квартиры.

Именно поэтому свет все время зажигался. Несмотря на всю нелепость этого объяснения, оно немного меня успокоило. Когда же я разрыдалась под утро, свет прекратил зажигаться.

Я улеглась в постель, не зная, кого звать на следующий день: электрика или священника. Мне даже удалось забыться тревожным сном.

Впрочем, после этого сна я проснулась еще больше разбитой, чем от бессонницы. Мне всю ночь снились кошмары. И кошмары эти были ужасны, потому, что я отчетливо запомнила, как кричала во сне. Несколько раз я даже просыпалась от этого, понимая, что кричу по-настоящему, в реальности.

Днем, когда я наконец очнулась от этого наваждения (было около полудня), я не могла вспомнить, что именно преследовало меня во сне. Весь кошмар исчез, испарился из памяти, я не запомнила никаких подробностей, даже отдаленных. Наяву, отчетливо, осталось лишь чудовищное ощущение ужаса, духоты и парализующего страха. Еще — насквозь мокрая от пота ночная рубашка. От липкого пота кошмара, которым я обливалась во сне.

Я встала с кровати больной и разбитой. Во рту все пересохло и страшно раскалывалась голова. Удручало то, что я не запомнила никаких подробностей о страшном сне, ничего, что могло бы как-то объяснить происходящее в реальности. Я чувствовала себя настолько плохо, что не могла работать.

На этом фоне звонок его стал настоящим спасением.

— У вас грустный голос, — сказал он — после первых дежурных фраз, — Я знаю, что вам нужно. Готовьтесь. Я приеду ровно через час.

— К чему готовиться?

— Как к чему? К ночному морю и удивительной музыке. К тому, что подарит вам свет. Это как раз то, что нужно. Я знаю.

Ничего он не знал! Его звонок привел меня в такое состояние, что, забыв обо всех своих мистических приключениях, я принялась летать по квартире на крыльях, что-то несуразным голосом напевая себе под нос. Все-таки мы, женщины, очень глупы. Нас ничему не учит жизненный опыт. И все природные способности к логическому мышлению и анализу при одном только таком вот звонке испаряются прочь.

Он повез меня в небольшой бар на побережье, где столик стоял на песке и было очень мало людей. Мы перешли на ты, пили розовое шампанское и целовались под звуки прибоя, больше не собираясь скрывать друг от друга чувства просто невероятного физического влечения. Меня влекло к нему со страшной силой. Я буквально сходила с ума. Несмотря на то, что этот вечер буквально слился, размылся в моей памяти в одно огромное световое пятно (утром я почему-то не могла вспомнить никаких подробностей), все равно он остался одним из самых лучших воспоминаний в моей жизни. К концу вечера я сошла с ума настолько, что решилась пригласить его к себе. Мне было уже все равно.