Джеффри Сэкетт - Клеймо оборотня

— Но я не могу, — повторил Калди. — Вы и только вы сами должны попытаться снять с себя проклятье. Необходимо, чтобы это исходило изнутри, из вашего естества, мои слова тут бессильны. Конечно, я могу рассказать вам кое-что, чтобы вы попытались понять. Но ваше спасение не во мне и ни в ком другом. Оно в вас, в вашем сердце.

Невилл побагровел от душившего его гнева.

— Ну, конечно, ты стоишь тут, такой спокойный и уверенный, зная, что я не смогу заставить тебя, зная, что тебе нельзя причинить вред и ты не можешь умереть..!

— Подождите, доктор, тут вы ошибаетесь, я МОГУ умереть, — Калди счастливо улыбнулся. — В конце концов, пройдя долгий земной путь, я могу умереть.

Он отвернулся и стал смотреть на костер.

— Я прожил этот год, как нормальный человек, доктор Невилл. Я наслаждался жизнью, настоящей человеческой жизнью, впервые за три тысячи лет. Я чувствовал голод, холод и жару. Я ел, пил и болел и делал многое другое, чего со мной не было уже так давно. Ну, а теперь пора умирать.

Он вытянул руку, показывая на костер.

— Для моего народа и моей веры огонь — священен, умерших нельзя сжигать. Их попросту оставляют на высоких башнях, и стервятники становятся их могильщиками. Но для себя я решил сделать исключение. Святость огня очистит меня от скверны и станет дорогой к Мосту.

— Калди, — снова закричал Невилл, почти не слушая его, — опомнись! О чем ты говоришь?

— Это мой погребальный костер, доктор Невилл, — мягко ответил Калди. — Я освятил его по древним обычаям зороастризма. Сейчас я сойду в огонь и стану свободен.

— Огонь? — переспросил Невилл, и в его глазах мелькнула надежда. — Ты сгоришь в огне?

Калди кивнул.

— Значит мы можем гореть! — Невилл оттолкнул его в сторону и рванулся к краю ямы.

— Нет, доктор, подождите! Вы не поняли меня! Я должен вам объяснить, я должен вам рассказать..!

Но Невилл уже не слышал. Он прыгнул в яму и исчез в столбе пламени.

Калди вздохнул. Он хорошо знал, что будет дальше. Несчастный вдохнет дыма с огнем и потеряет сознание. Впрочем, последней его мыслью будет, что он все-таки умирает. Но потом костер выгорит дотла, и он очнется. Его одежда сгорит, а сам он останется абсолютно цел. Живой. Бесконечно, безнадежно живой. Янош Калди печально покачал головой. «Я не завидую тому, что ждет вас в следующие несколько тысяч лет, доктор Невилл. Но вы должны будете сами разорвать ваши цепи, как я разорвал свои».

Калди подошел к краю ямы, воздел руки к небу и начал молиться на давно уже мертвом языке древней Персии:

— Ахура Мазда, Великий Бог Истины! Я, Исфендир, сын Куриаша, твой недостойнейший слуга, самый жалкий из детей твоих, взываю к тебе сейчас, на пороге земной жизни. Яви свою милость, которой нет конца, прости мне мою слабость, трусость мою и мой грех. Прими меня в свои объятья, о Хранитель Вечности! Прими и дай мне покоя! И еще молю тебя — отпусти от себя ненадолго моего старого доброго и великого учителя Джардрушу, чтобы он встретил меня и провел через Мост Разделяющий.

Янош Калди, Ианус Халдейский, Янус Халдей, Исфендир, сын Куриаша, закрыл глаза и с улыбкой шагнул в огонь.

Это был тихий, упорядоченный мир на тихой и уютной планете, подобной всем другим планетам в Союзе. Люди здесь в основном жили счастливо, не боясь ни политических гонений, ни преступлений, ни болезней. После долгой тяжелой борьбы, ведущей свой отсчет от первобытных пещер и далее, через тысячелетия цивилизации, неизбежность прогресса, наконец, преодолела энтропические силы варварства и невежества. В конце концов, человечество по всем показателям достигло Утопии. Только старость и смерть до сих пор стояли на пути к Последним высотам совершенства, но при средней продолжительности жизни в сто пятьдесят лет лишь очень немногие расценивали безмятежный уход в мир иной как непоправимую катастрофу.

Это был по-настоящему тихий мир, в котором царил порядок и не было места для убийства.

Варгодза 8701 вытянулся по стойке «смирно», когда на коммуникационном экране без предупреждения материализовалось лицо его начальника.

— Командир? — как положено, сказал Варгодза 8701.

Несмотря на торжественность момента, он улыбался, потому что командир был приятным и дружелюбным человеком, каким и должен быть всякий, кто достигает такого высокого ранга в Службе Безопасности. Военные же формальности всегда остаются только формальностями, наследием прошлого.

Начальник улыбнулся в ответ и подмигнул, прежде чем сказать: