Ирек Грин - Дневник дьявола

— Поразительный результат…

— Подожди, если бы на этом все закончилось, я бы в рот этого не взял. Пока все варится, режешь черепашью кожу на кусочки размером около трех сантиметров. Кладешь в кастрюлю с подсоленной водой, добавляешь половину бутылки мадеры и оставляешь на полчаса. Потом, когда бульон сварится, все смешиваешь и снова варишь. Тоже два часа.

Мои вкусовые рецепторы, обласканные результатом описываемых действий, кажется, начинали понимать и ценить филигранность предпринятых усилий.

— Потом бульон надо отфильтровать. Добавляешь половину телячьей головы. И снова варишь. Опять два часа. Готово. Результат… что ж, результат перед тобой.

— Но я уловил вкус мяты. Тонкий, едва заметный, он определенно здесь присутствует.

— Браво, — похвалил он меня в первый и последний раз в истории нашего знакомства. — Потому что после фильтрации можно добавить мяту и кайенский перец. И, может быть, тимьян.

Официант с желтой улыбкой унес пустые бульонницы. Я уже начинал грустить.

— Сейчас сделаем минутный перерыв. Кажется, заканчивают подавать главные блюда.

— Чем ты еще нас попотчуешь? — Скажу откровенно, я был счастлив, что Адриан пригласил меня сюда. Впрочем, продолжения не последовало. Все последующие годы я с нетерпением ожидал приближения дня его рождения, но никогда больше мне не выпала честь быть приглашенным, хотя он сам ежегодно отмечал его там, уж не знаю, один или в чьем-то обществе.

— А вот и они. Поздоровайтесь-ка с нашим другом. Перед тобой ноги индийского слона в соусе из порто и сладкого перца.

Рассказываю в двух словах. Мясо с ног слона, очищенное от шкуры и костей, в течение четырех часов отмокает в горячей воде. Потом его пятнадцать минут бланшируют. После этого на несколько минут опускают в чистую воду. В чугунной кастрюле в это время следует отварить байонскую ветчину, четыре луковицы, головку чеснока, полбутылки мадеры, полтора литра куриного бульона и множество индийских приправ, названия которых я уже не вспомню. Все ингредиенты томят под крышкой десять часов. Слоновьи ноги вынимают, все остальное выбрасывают, после этого должно остаться не больше полутора литров бульона, в который добавляют 250 миллилитров порто и бросают 50 перчиков чили. Этим соусом поливают слоновье мясо и едят — ах, какой у этого блюда вкус! Однако, непонятно почему, слон напомнил мне казненного старика. Хрип несчастного мешал мне наслаждаться пиршеством, и я разозлился.

— Ты сделал тогда всего один снимок. — Мне хотелось, чтобы в моем голосе он уловил упрек. Я намекал на интервью, где он солгал, будто бы все остальные фотографии были уничтожены.

Я не рассчитывал, что он ответит. Он мог рассердиться, но мне необходимо было высказаться.

— Во-первых, тень негра немногим отличается от самого негра. Во-вторых, мне нравится время от времени сделать по-настоящему художественную фотографию, и я не обязан ни перед кем в этом отчитываться.

Я предпочел заткнуть себе рот куском обыкновенного пряника, который подавали на десерт.

В дневнике есть рисунок, изображающий ту казнь. Он, должно быть, набросал его утром, после того, как решил, что повешение можно отложить до полудня, и продумал всю мизансцену. У него был талант. Рисунок до мелочей повторял фотографию. Он словно разработал дизайн-макет рекламного плаката. Только одна деталь… если присмотреться… что-то вылетает из головы старика, оно похоже на обычную кляксу, однако наверняка имеет намного более важное значение. На снимке его нет.

В Польше действительно не произошло ничего особенного. Фишман был раздосадован тем, что бунт поляков, предвосхищавший упадок Советской империи, не преподнес ничего, достойного его таланта. Не люблю серых будней. Мне не нравится, когда события идут своим скучным чередом. Только цветной негатив делает их значимыми. Я не хочу манипулировать действительностью, как делал когда-то, пусть происходит то, что должно произойти. Но, если ход событий нельзя сфотографировать, существует ли он вообще? Просто философ из американского сериала! С сюжетом, вырастающим перед объективом как гора, справится и обезьяна. Настоящее искусство — это найти тему, достойную того, чтобы ее увековечили, там, где на первый взгляд ее нет! А все остальное — лишь позерство. Несколько лет спустя я позвоню ему — к тому времени уже сменив его студию на собственную, просторную и светлую, квартиру, — чтобы рассказать, что сносят Берлинскую стену, и спросить, почему нас там нет. «Сносят стену? Подумаешь, сюжет!» — услышу я в ответ.