Ирек Грин - Дневник дьявола

Тогда, в Польше, он тоже хандрил. Забавлялся, фотографируя тайных агентов из Службы безопасности, которые ходили за нами по пятам. Никто из них так этого и не заметил. Кроме того, нас официально допросили и как минимум два раза в течение месяца, проведенного нами в Польше, обыскали наш номер в гостинице. Несколько раз он встречался с какими-то людьми, как правило — в исповедальнях костелов, после чего мы сразу выезжали в какой-нибудь город — то в Быдгощ, то во Вроцлав, но и там ничего не происходило. Во всяком случае, по одному ему известным причинам, он ни разу не спровоцировал ни одного происшествия, которое можно было сфотографировать и тем самым вновь оказаться в центре внимания. Из-за того, что Фишман каждый день пропадал неизвестно где, у меня было полно свободного времени. Я был предоставлен сам себе, фотографируя солдат на танках, патрули в экзотических шапках-ушанках, длинные, безнадежные очереди перед магазинами, и людей, яростно топчущих землю, чтоб хоть как-то согреться.

Однако по прочтении дневника этого человека та поездка видится мне в ином свете. Визит в Польшу был плодотворным. У меня было несколько многообещающих встреч. Особенно полезными будут А. и М . Таинственные А. и М. упоминаются в записках несколько раз. Кто это был? КГБ? ЦРУ? «Моссад»? Ведь должен же был кто-то снабжать Фишмана информацией? Сведения, которые он получал, явно носили гриф «совершенно секретно, для служебного пользования». Он оказывался первым там, где случалось какое-то несчастье. И чем ему приходилось расплачиваться? Когда я пишу эти строки, загадочные фразы из дневника словно проливают свет на постепенно открывающиеся тайники моей памяти. Однако у меня не хватает духу назвать себя «истиной в последней инстанции». И по сей день я не понимаю, как можно было одновременно приятельствовать с евреями и представителями движения «Хезболла», с бывшими агентами «Савака» [13] «Савак» — тайная политическая полиция шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Был сформирован при помощи американских военных экспертов и специалистов из спецслужб в 1955 году, прекратил свое существование после исламской антишахской революции в 1979 году. и шиитскими священнослужителями, с офицерами спецслужб ЮАР и военными из ангольской армии и, наконец, с оперативниками Ми-5 и боевиками ИРА. Тем не менее, не получай Адриан информации из всех перечисленных источников, он никогда бы не смог собрать и малой толики материалов, принесших ему славу и богатство. Я уже не говорю о чеченцах, сербах, палестинцах, племени хуту, басках и всех остальных…

К написанию этой книги меня подтолкнули не только ненависть и стремление к правде, но и обычное любопытство. Как в шахматах, которые так любил Фишман, как в покере, в который он играл всегда, когда только выпадала возможность, я должен собрать все разрешенные правилами игры сведения, чтобы раскрыть тайну этого человека. По мере развития сюжета (я сужу по нескольким уже написанным страницам) должен определиться финал, рассеивающий все сомнения и отвечающий на вопросы, которые, пока Фишман был жив, сыпались на него с разных сторон словно из рога изобилия. Откуда он узнал, как туда попал, каким чудом уцелел, почему результатом месяцев кропотливой работы могли стать лишь несколько снимков?

Я долго и мучительно искал ответ на последний вопрос. Фишман — вспомнить хотя бы казнь старика — сначала рисовал в своем воображении некую сцену, а потом добивался ее точного воспроизведения в действительности, при этом он обходился без репетиций, нажимая на спуск один-единственный раз. Кто-то назвал его снайпером. Человеком, после которого уже ничего не исправишь. Когда его работы упрекали в технической слабости (такое бывало, но, если судить объективно, упреки были в большинстве своем несправедливы), он неизменно отвечал — как правило, моими устами: «Я фиксирую события на бегу. Не всегда можно поменять объектив. Или чувствительность пленки. Или правильно установить освещение». «В таком случае, снимков должно быть намного больше», — возражали оппоненты. И были правы. Я не помню, чтобы он когда-либо менял настройки фотоаппарата, снимая какую-нибудь из своих страшных сцен. Он заранее готовился и ждал, пока внешние обстоятельства не совпадут с картинкой, которую он держал у себя в голове. Как правило, такие образы находили свое воплощение в рисунках (хотя теперь, когда я читаю дневник, это кажется мне невероятным). Он терпеть не мог неожиданностей, и я не могу вспомнить ситуацию, которая вынудила бы его импровизировать.