Ирек Грин - Дневник дьявола

— Что вы хотите?

— Снимите маски. — Они без колебаний сделали это. Я всматривался в лица убийц. Они были прекрасны. — И покажите, как вы трахаетесь…

Мир словно обезумел. За право на публикацию снимков предлагали бешеные деньги. Не выдержали даже «Тайм» и «Вашингтон пост». Разумеется, завистники твердили, что фотографии сфабрикованы. Фишман дважды подавал в суд и оба раза выигрывал. Личности людей на снимках подтвердили несколько анонимных офицеров ФБЗК [3] ФБЗК — «Федеральное Бюро Защиты Конституции», одна из трех основных спецслужб ФРГ, занимается в том числе сбором информации об экстремистских группировках и партиях, их деятельности, планах и намерениях, противоречащих основному закону страны. и полиции. Ко мне наведались двое. Хорошо, что мне не страшны кошмары (пока я только замечу, что он лжет, а дальнейшее содержание этой книги подтвердит мои слова). Я вышвырнул их за дверь. Ха-ха. Вот теперь у них начались проблемы. Два террориста, за которыми охотится весь мир. А с некоторых пор — и вожделеет. В течение следующих нескольких лет нас часто навещали говорившие с иностранным акцентом сотрудники различных спецслужб. Я всегда докладывал ему о таких визитах. Фишман шутил, что если мне когда-нибудь вскружит голову женщина — «ну, ты понимаешь, необыкновенная, словно фея из сказки» — разговаривающая без акцента, то я должен быть начеку: это может быть только «Моссад».

А вот фотография из Чили. Пиночет приходит к власти, хунта объявляет, что судьба страны находится в руках военных. После похорон Неруды террор усиливается, исчезают люди, солдаты Пиночета жестоки и беспощадны, они верят в своего капитана и в угрозу со стороны марксизма. Я нигде не нашел даже намека на то, каким образом Фишман мог попасть в окрестности концлагеря Писагуа. Солдафон протянул мне руку. Я отказался и без посторонней помощи вскочил в кузов грузовика. Опустился на лавку рядом с ним. Машина тронулась. Под моими ботинками виднелась чья-то голова. Сумку я положил на связанную женщину. Ступая по спинам людей, испытываешь интересные ощущения. Ты словно идешь по воде. Взглядом он спросил солдата в нацистском шлеме, можно ли его сфотографировать. Просьба подкреплялась купюрой. Тот согласился, при условии, что Фишман не будет снимать лежащих внизу заключенных, связанных словно скот. Глупец! В «рыбий глаз» [4] Объектив «рыбий глаз» — фотообъектив с углом зрения около 180 градусов. Дает изображение с бочковой дисторсией. Из-за короткого фокусного расстояния изображение получается с максимальной глубиной резкости (от нескольких сантиметров до бесконечности). я видел не только его, но и дно кузова. Открытый, без брезентового тента, грузовик. Закругляющаяся линия горизонта. Надутый, словно индюк, охранник улыбается в объектив, стоя на поверженном человеке. На дне больше десятка тел, их руки связаны за спиной. Для создания такой композиции ему пришлось наступить на кого-то. В Германии самый большой резонанс вызвал шлем, стилизованный под каску солдата вермахта. Подумать только, из-за одного-единственного человека разгорелась бессмысленная общенациональная дискуссия о том, должны ли мы чувствовать себя виновными!

Мы встретились в его студии на окраине Берлина. Я решительно вошел и протянул ему руку. Чуть помедлив, он протянул мне свою. Мне показалось, что я прикоснулся к губке. Отвратительное ощущение. Я чуть не сломал его длинные тонкие пальцы. Мы пожали друг другу руки — в первый и последний раз. Он не выносил этого и держал остальных людей на почтительном расстоянии, поэтому даже те, кто видел его впервые, интуитивно воздерживались от рукопожатия. Я немного уступал ему в росте. Сутулый, неторопливый, он был старше меня от силы лет на десять, однако его лицо избороздили морщины, а в волосах мелькала седина. Две вещи в его облике особенно привлекали внимание. Первой бросалась в глаза татуировка вокруг рта. Контур губ, очерченный крошечными синими точками, делал его и без того красивое лицо чертовски привлекательным. (Одна из его любовниц в будущем позабавит меня замечанием: «У Адриана такое замысловатое лицо!») Еще одна загадочная особенность, которую вы, впрочем, могли и не заметить на десятках опубликованных после его смерти фотографий, — отсутствие кончика большого пальца на левой руке. Как ни странно, этот недостаток делал его облик человечнее. Потом я часто, украдкой, словно загипнотизированный, смотрел на его кисть.