Елена Блонди - ТАТУИРО (HOMO)

Витька усмехнулся, вспомнив, как, пересчитав наличность, долго смотрел на веер банкнот в руках, потом решительно разделил деньги на две равные части, потом добавил из той, что собирался оставить дома, еще половину. А перед самым выходом вытряс из книги всю оставленную заначку. Да еще и напугал соседа-музыканта, случайно встреченного в подъезде, просьбой дать в долг пару тысяч.

Мастер вернулся, потирая грудь рукой, и Витька почувствовал, что вполне сможет дотерпеть пытку до конца. И еще он испытывал чувство окончательного обладания: теперь тату никто не отберет. Разве что с ногой.

Он воспрянул духом настолько, что почти набрался смелости осторожно поспрашивать у мастера о девушке со змеей. Но не набрался. Выглядел тот неважно – глаза тусклые, от усталости, верно, лоб в испарине. «Все потом. Закончим когда, и, может, будем курить последний раз…»

Закончили неожиданно быстро. Мастер еще минут пятнадцать перехватывал Витькину ногу сильными пальцами, еще разок перевернул его, так сказать, изнанкой вверх, чтобы снова пройтись по икре и встал, потянувшись и заложив руки за голову:

– Ну, вот, собственно, и все…

Витька осторожно перекантовал себя в нормальное положение, стараясь не задевать ногой простыню. И спросил снизу вверх:

– Я могу вставать?

– Да. Идите к зеркалу, гляньте.

Неуклюже – отсидел все, что можно – сполз с кресла и заковылял к большому зеркалу. Ему так не терпелось посмотреть, – что сначала увидел тату, а уж потом только себя – взъерошенного, в перекошенных боксерах и мятой белой футболке.

Яркой припухшей ленточкой змейка обвивала голень. Витька перемялся с ноги на ногу, и с восторгом увидел, как шевельнулся уложенный на нужные мышцы змеиный хвостик.

– Вам нравится?

Витька резко оглянулся, не узнав голоса. На секунду ему показалось, что в комнату вошел кто-то еще. Но это был мастер – посвежевший, с блестящими глазами. Он улыбался. Тоже смотрел на змею, не скрывая восторга:

– Вы видите? Видите – какая? Она – совершенство! Я снова сделал это! Никто не может так – только я! Вы будете просыпаться и здороваться с ней. Потому что она – живая!

Витька стоял вполоборота, неудобно выставив полусогнутую ногу, ошеломленный внезапной переменой в мастере. Тот расхохотался и махнул рукой:

– Не обращайте внимания! Семь часов… Ни единой ошибки. Конечно, исправить всегда можно, перебить аккуратно и все. Любой хороший татуировщик умеет. Но ведь я не просто татуировщик. Вот так-то.

…Нет-нет, погодите. Сейчас, у меня еще есть составчик специальный, надо втереть, пока татушка свежая. Это, чтобы она потом не выцветала на солнце. Вы же летом поедете на моря, купаться будете, загорать.

Говоря это, мастер оттеснил Витьку от зеркала и снова уложил его на кресло. Осторожно подхватил его ногу, установил поудобнее.

– Положите руки на подлокотники, вот так. Откиньтесь.

Витька послушно откинул голову на подоконник и вдруг, в секунду похолодев, услышал металлические щелчки и почувствовал на запястьях холод металла. В голове пронеслись ужасные мысли – винегрет из всех прочитанных и просмотренных хорроров. Самой ясной и оформившейся мыслью была такая «щас этот безумец таки отрежет мне ногу, чтобы его искусство осталось при нем!!!»

Витька дернулся, выворачивая руки.

– Да ладно вам, – приговаривал мастер, ухватывая неразрисованную ногу и прищелкивая ее к креслу, – сейчас отпущу, через минуту. Покричать можете, здесь звукоизоляция хорошая.

Это подействовало. Витька замер, напряженно глядя в белый потолок.

– Объясняю. Раствор едкий. Будет очень больно. Но быстро пройдет – пожжет секунд тридцать и все. Если бы я вас не зафиксировал, не выдержали бы, точно. Я знаю, что говорю. У меня клиенты сбегали в одних трусах, бывало.

– Могли бы сказать, – хрипло сказал Витька, чувствуя, как его начинает трясти.

– Да? Что именно? Садитесь, дружок, я вас немножко прикую? Не смешите!

Голова исчезла, послышался скрип какой-то дверцы, стеклянное звяканье.

– Так, сейчас начну обрабатывать, – и Витьку выгнуло дугой от невыносимой боли. Поверив до этого мастеру на мгновение, сейчас он снова убедился, что попал в руки маньяку, и тот поливает ногу кислотой. Наверняка при этом сладострастно и хищно улыбаясь.

– Если можете, попробуйте не кричать, потом будете этим гордиться…

Витька проглотил дикое «А», бывшее уже у самых зубов. И обозлился. «Даже если помру» – через вату боли подумал он. Но застонал мучительно, скрипя зубами и удерживая крик.