Игорь Шабельников - Тунгусский метеорит

Только под утро мы оторвались от пожара. Петр вывел лесовоз на противопожарную просеку шириной, наверно, метров сорок. Тут нам ничего не угрожало, к тому же воздух был чист и свеж, никакого запаха гари. Мы с Михаилом вышли из машины до ветра и чтобы размять ноги.

Эта ночная гонка по пересеченной местности нас порядком вымотала. Но мы не удержались от восхищенных возгласов, когда в противоположном конце просеки на горизонте стало всходить солнце. Хотели поделиться этой красотой с Петром, но он уже спал, уронив голову на руль. Понятное дело, мы всего лишь тряслись на кочках и ухабах в кабине, а он гнал этот многотонный лесовоз.

Пусть отдыхает. Подкрепились с Михаилом сухпаем, разводить костёр чего-то не хотелось. Надев накомарники и репеллентные перчатки, улеглись подремать в тени кабины лесовоза.

Безмятежно проспали почти до обеда. Спали, пока не грянул гром. Пётр стоял возле нас, разглядывая небо. Погода переменилась, ветер гнал по небу рваные кучевые облака, где-то вдалеке грохотала гроза. Мы поднялись, стянули накомарники и стали вслушиваться в грозу.

– Николай, вот она – наша удача – будет дождь, он зальет пожарища, и мы попадем на наше озеро! – воскликнул Михаил.

– Если будет дождь, то ручьи разольются, а почва раскиснет, и мы вообще отсюда на лесовозе не выберемся, – ни на кого не глядя, сказал Пётр.

– Так чего мы стоим, чего ждём? – спросил Михаил.

Пётр как-то странно глянул на нас, потом кивнул в сторону кабины, мол, поехали.

Так началась вторая гонка – гонка с грозовым фронтом. Пётр отчаянно гнал лесовоз, прицеп болтало из стороны в сторону, да так, что я опасался, как бы он не опрокинул нас на каком-нибудь повороте. А тучи продолжали сгущаться, теперь они закрывали всё небо без разрывов. Цвет туч поменялся с серого на свинцовый. Грозовой фронт приближался, уже были видны над лесом всполохи молний.

– Пётр, может быть, не стоит так гнать лесовоз, до сих пор ни единой капли дождя не упало на землю, – сказал я.

– Это меня беспокоит больше всего. Сухая гроза, плюс сильный ветер – может случиться верховой пожар, а он может двигаться со скоростью до семидесяти километров в час, – ответил Пётр, продолжая крутить баранку и жать на газ.

Я глянул на спидометр. Пятьдесят километров, а мне казалось, что лесовоз временами уже не едет, а летит или резво скачет, перепрыгивая с кочки на кочку.

Ладно, Петру виднее. Я стиснул зубы, втянул голову в плечи и, как Михаил, крепче ухватился за ручки кабины. Через какое-то время я впал в прострацию, сидел, раскачиваясь в такт раскачиваний кабины, и тупо разглядывал пробегающие мимо деревья.

– Николай, эй, Николай! Да очнись ты! – Михаил тряс меня за плечо.

Я встряхнул головой. Я, что спал с открытыми глазами? Я огляделся. Темнеет, уже вечер. Ветер стих, дождь так и не пошел. Лесовоз стоял возле изгороди из жердей. Изгородь огораживала кусок леса у подножия сопки. Внутри изгороди стояла рубленая изба, несколько хозяйственных построек. Из одного из сараев вышла женщина с ведром. Женщина средних лет, одета в синий халат, на голове тёмная косынка, на ногах резиновые сапоги. Женщина поставила ведро на землю и с интересом смотрела в нашу сторону.

– Мария, дочь Матвеича, – пояснил Михаил.

Из-за дома вышла огромная собака, по-моему, алабай, и уселась у ног женщины. Я открыл дверку и выпрыгнул из кабины лесовоза, Михаил спрыгнул вслед за мной. Женщина вскрикнула, подхватила ведро и убежала в избу. Собака встала на ноги и басовито залаяла.

– Хорошенький приём, – сказал я.

– Женщины! – философски ответил Михаил, – Гильза, собачка моя, иди ко мне, – крикнул Михаил собаке.

Собака завиляла обрубком хвоста и побежала к изгороди.

– Гильза – это имя собаки? – изумился я.

– Вообще-то, Эльза, но на Гильзу тоже откликается, – ответил Михаил.

– Эй, мужики, давайте разгружаться, я тоже хочу попасть домой до темноты, – крикнул с платформы лесовоза Пётр.

Пётр подавал, а мы таскали за изгородь наши мешки и ящики. Гильза терлась о ноги Михаила, мешая работать. Ко мне же собака, когда я проходил мимо, настороженно принюхивалась, а я старался делать вид, что не боюсь, что она меня тяпнет.

Выгрузив груз, мы тепло попрощались с Петром, и он уехал. Обернувшись, я слегка обомлел. Возле изгороди в нарядном платье и туфлях стояла красивая женщина. Пухленькая, но упругая, с приятными глазу формами. Как говорится: сорок пять – баба ягодка опять. Женщина теребила русую косу и кокетливо улыбалась. Понятно, Михаил в этом доме – желанный гость, и этот наряд для него.