Чарльз Уильямс - Старшие Арканы

— Дорогой, но это будет так утомительно — возвращаться в Лондон, — сказала Сибил. — Мы же все уладили. Я немного замерзла, Генри, не могли бы мы ехать чуточку побыстрее? Доберемся до места, там и поговорим.

— Стоять на коленях посреди дороги! — не мог успокоиться м-р Кенинсби. — Что ж, очень хорошо, поедем дальше, раз ты хочешь. Может быть, мы тоже сумеем кое-что учуять. Интересно, Генри, а дед ваш такой же, как его сестра? В таком случае нас ожидает весьма приятное Рождество. Он, наверно, тоже захочет, чтобы я ему время от времени кланялся, так сказать, для создания непринужденной атмосферы.

Сибил положила ладонь ему на колено.

— Жаловаться следует мне, — сказала она. — Не тревожьтесь, Генри. Мы знаем, что для вас эта сцена была гораздо неприятнее, чем для нас всех. — Рука Нэнси протянулась к ней. Сибил легонько погладила ее. — Дитя, ты же совсем замерзла. Давайте-ка поскорее доберемся до дому. Даже христианская крыса не переживайте, Генри, — не откажется от камина и ломтика поджаренной ветчины. Лотэйр, дорогой, я хотела у тебя спросить как раз перед тем, как мы остановились, — как называется вон та звезда?

— Звезда! — возмущенно фыркнул м-р Кенинсби. Даже когда они остановились перед домом, едва различимым в темноте, он еще не вполне совладал со своим дыханием. Однако слуга, почтительно склонившийся перед гостями у дверей, немного примирил его с действительностью. Старший м-р Ли встретил приехавших в зале. Он был сама любезность, и у м-ра Кенинсби еще больше отлегло от сердца. Уже в течение первых двух минут ему удалось рассказать хозяину о встрече на дороге. «Чем скорее этот — и вправду весьма приятный — пожилой джентльмен узнает, как ведет себя его сестра, тем лучше», — сразу же решил для себя м-р Кенинсби.

Реакция хозяина не обманула его ожиданий. Внук недаром весь последний месяц рассказывал Аарону о тонкостях характера м-ра Кенинсби. Аарон казался подавленным и потрясенным услышанным. Он принес все возможные извинения и предложил отложить объяснения. Ведь гости замерзли, устали и, скорее всего, голодны. Комнаты для них приготовлены, и он надеется, что ужин, положим, через полчаса…

— Я бы не стал называть это обедом, .. — непринужденно приговаривал м-р Ли, провожая м-ра Кенинсби в его комнату. Сибил и Нэнси он предоставил заботам служанок. — Нынче вечером не будем говорить об обеде. Надеюсь, вы простите нам скромность обстановки. В вашем лондонском кругу вы наверняка привыкли к большим удобствам.

— У вас замечательный дом, — отвечал м-р Кенинсби, поднимаясь по действительно великолепной лестнице.

— Построен в тысяча семьсот семнадцатом году, сообщил Аарон. — Одному пэру пришлось срочно бежать из Лондона после восстания якобитов в пятнадцатом году, вот он и выстроил себе этот дом. Любопытная история, как-нибудь я вам ее расскажу. Он был ученым и поэтом и провел здесь жизнь в полном одиночестве.

— Очень романтично, — сказал м-р Кенинсби, чувствуя к пэру-якобиту определенную симпатию.

— А вот эту комнату я осмелюсь предложить вам, — сказал Аарон. — Этим вечером вид из окна, конечно, не очень, но в ясный день отсюда иногда видно море. Надеюсь, вам будет удобно. Итак, скажем, через полчаса внизу?

Он поспешил обратно — маленький, согбенный, но сохранивший бодрость старик, и м-р Кенинсби закрыл за ним дверь.

«Как мало общего между ним и его сестрой, подумал м-р Кенинсби. — Удивительно, как могут отличаться друг от друга братья и сестры. — Ему представилась Сибил. — В каком-то смысле Сибил удивительно безответственная. Она ведь спровоцировала эту кошмарную старуху. В ней и самой есть что-то дикое. Какое счастье, что эта черта натуры просто не имела возможности проявиться. Кто знает, если бы ту старуху поместить в другую обстановку… Но если у ее брата такой дом, почему же она шляется по дорогам? Во всяком случае, это решает вопрос с картами. Так и скажу Нэнси, если она еще раз заведет разговор. Чтобы прощальный дар моего дорогого Дункана — те вещи, которые он оставил мне на смертном ложе — чтобы они попали к человеку, у которого тетка — цыганка, да еще ненормальная! Исида, — повторил он с глубокой неприязнью. — Божественная Исида. Господи Боже!».

Утром Нэнси с удивлением отметила, что спалось ей хорошо; то же самое, но скорее с неудовольствием, констатировал и ее отец. Спросить, как спалось Сибил, никому в голову не пришло. В ответе можно было не сомневаться. Такие вещи, как бессонница, похоже, не имели к Сибил никакого отношения. Она никогда не говорила об этом, соответственно, никто ее и не спрашивал. В этом мире есть твердое правило: то, что не является предметом живого личного интереса, быстро утрачивает всякую общественную значимость.