Олег Соломатов - Духи Тургояка. Первая встреча

Придя к месту нашей остановки у родника, мы обнаружили, что Сыдынгу стало хуже из-за того, что поднялась температура, лицо его горело. Волчонок забился возле мальчика в складки шкур и притих, как будто понимал суть происходящего. Ырыс смачивала кусок шкурки родниковой водой и протирала ему лоб. Показав вождю, как запечь на костре рыбу на колышках, сам, ради любопытства, пошел с фонарём в средний проход, в который ещё не входил. Я часто, когда знал, что мне нужно, но не знал – где это взять, бродил по квартире и «совал нос» во все дырки в поисках подходящей аналогии. Вот и теперь, пошёл в средний проход по этой же выработанной привычке. Он оказался совсем недавний и короткий, как будто его только начали прорубать. В его конце была большая лужа, а со стен текла потоком вода и уходила куда-то в глубину промыва в боковой стене. Я осветил вокруг, но ничего примечательного не обнаружил. Решив двинуться в обратный путь, я стал разворачиваться, но ноги завязли в глине, а один кед слетел с ноги. Наклонившись, я потянул за него, и тут меня осенила МЫСЛЬ!!! Занявшись рыбалкой, мы совсем забыли о цели нашего визита и совсем не искали подходящие камни. А у меня под ногами куча глины! Собрав ее побольше, сколько мог унести в руках, я бегом двинулся обратно. Когда сидя у костра, я лепил жалкое подобие котелка, скорее – миски, Ырыс и её соплеменники смотрели на меня, как на фокусника в цирке, о чем-то переговаривались, тыча пальцами в моё «детище». Подбросив в костер больше дров, я поставил в центр на угли глиняное изваяние и стал ждать. По ходу действия из остатков глины, я слепил подобие мамонта и тоже сунул в костер. Между нами, в процессе моей лепки, было полное непонимание, но и Ырыс и Вождь Тырыый, возможно, не усомнились ни в одном из моих действий исходя из предыдущих событий, загадочных вещей и проделываемых мною «чудес». Огонь раскалил глину до красна. И вот, когда костер почти погас, из красных углей я извлёк очень осторожно, двумя палками «миску». Больше всего я боялся, что глина рассыплется на мелкие кусочки, но этого не произошло. Вполне приличная для первого раза и показательная для окружающих, подумал я, и поставил миску в сторонку остывать, а тем временем палочкой выковырял из углей фигурку. Она тоже не подвела, не раскололась на куски и сейчас представляла твердую фигурку мамонта вывалянного в песке и золе. Сунул её в воду родника и остудил. Для большей схожести я достал из прогоревшей части костра уголёк и нарисовал на игрушке подобие волос, глаза, рот. И вот теперь, закончив творческий процесс, передо мной встал вопрос, кому отдать сиё произведение? Дело в том, что игрушка произвела неизгладимое впечатление сразу на всех моих спутников. На меня смотрели заворожено десять глаз. Я тогда решил схитрить и, передав вождю игрушку, предложил ему самому решить – кого осчастливить. Тырыый не ожидал такого поворота и сначала хотел просто оставить её себе, но потом, подумав, передал больному, проявив тем самым заботу о больном и показав своё великодушие перед «подчиненными». Пока мы рядились, кому отдать сувенир, от костра запахло палёным…, это наша рыба сгорела и с одного бока представляла такие же угольки, как и в костре. Хорошо, что не всю сразу рыбу мы решили жарить, и тогда пришла другая идея. Я сгрёб палкой угли в сторону с одного камня под костровищем и сдув остатки золы, положил несколько рыбин на горячую поверхность этого камня. Не прошло и минуты, как окуни запеклись с нижней стороны и я, палочкой перевернув первого, предложил Ырыс проделать тоже самое с остальными. Да, я ведь забыл про миску. Она к этому времени уже остыла и я, тихонько попробовав её на прочность, заполнил водой из родника и поставил на красные угли. Когда вода закипела, я достал багульник и заварил его. Пока отвар настаивался – подумалось, что надо бы показать Ырыс весь процесс лепки посуды с самого начала, и я позвал её во второй проход. Дойдя повторно до глины, я ткнул пальцем на залежи намытой глины и показал, что именно её надо взять с собой. Мы, сколько смогли, принесли, и я посадил её за лепку. Пока она пыталась творить то, не зная что, меня разбирал смех и порой, глядя на жалкие подобия мисок, я, не сдержавшись, катался по полу, держась за живот. Потом, мы вновь сунули первые изделия ручной работы первобытного человека в угли, обложили хворостом и вновь стали ждать. Отвар уже остыл и я, как заправский лекарь, подойдя к больному, показал, что от него требуется. Когда он понял и с покорностью открыл рот я влил ему немного горькой жидкости. Сыдынг вначале стал отплёвываться, но увидев строгий взгляд Тырыыя – проглотил очередную порцию отвара. Пока Ырыс отмывала руки от глины, вождь сам стал отпаивать Сыдынга. Меня бабушка, которая по профессии была аптекарь, с детства учила собирать растущие вокруг травки, и я знал, что багульник является сильным жаропонижающим. Выпоив отвар и освободив миску, я снова налил воды и нагрел до кипения. Теперь в ход пошли березовые листья, имевшие противовоспалительное действие. Когда новое «зелье» было готово, я вытащил использованный подорожник из-под перевязки, потом полил березовым отваром на повязку раненного, чтобы она пропиталась, и через несколько минут снова положил под нее новую порцию листьев подорожника. Пока я возился с Сыдынгом, новая партия посуды была готова и мы, вынув её, оставили остывать. Тем временем жаренная на камне рыба уже остыла и все сели вокруг остатков костра попробовать новое для них блюдо. Один из охотников откусил голову и попытался разжевать, но уколовшись костями, резко выплюнул всё содержимое изо рта. Остальные насторожились и с недоверием посмотрели на меня. Пришлось показать, как правильно разделывать и есть рыбу, не ранясь острыми костями. Когда техника отделения мяса от костей была мало-мальски освоена, все до одного выразили удовлетворение по поводу вкусовых качеств нового пищевого продукта. Только волчонок не стал жевать колючую рыбу, он предпочел грызть косточку из запасов провизии, взятой с собой.