Дэн Симмонс - Дети Ночи

Кейт кивнула и пошла за священником вниз по лестнице из дома, провонявшего мочой, чесноком и безысходностью.

Хоть Кейт очень устала, тем не менее по пути в Бухарест она не могла удержаться от расспросов. «Дачия» представляла собой сочетание грохота в коробке передач, стонов в механизмах и скрипа пружин, а воздух свистел даже при закрытых окнах, так что им пришлось повысить голоса.

– Я знала, что большинство американских пар в конце концов платят за здоровых детей, – сказал она. – Но только не могла представить, что это происходит так цинично.

О'Рурк кивнул, не отрывая глаз от темной дороги. Стена пламени над Питешти осталась далеко позади.

– Вы бы видели, как все это выглядит, когда их привозят в какую-нибудь бедную цыганскую деревню, – тихо сказал он. – Это превращается в аукцион…, какую-то барахолку.

– Они что, в основном имеют дела с цыганами? – В голосе Кейт слышалась откровенная усталость. Она поймала себя на том, что очень хочет сигарету, хоть и не курила с юности.

– Чаще всего. Это люди довольно бедные, отчаявшиеся, и к властям обращаются не слишком охотно, если их припугнуть.

Кейт смотрела на редкие огоньки деревни километрах в двух от шоссе. Свет фар часто выхватывал из темноты сломанные автомобили, брошенные в траве вдоль дороги. Когда они ехали в Питешти, она заметила, что на каждые один-два километра приходится по меньшей мере по одному неисправному грузовику или легковушке.

– А из приютов эти возжаждавшие отцовства и материнства американцы вообще усыновляют детей?

– Иногда, – ответил священник. – Но сами знаете, сколько тут трудностей. Кейт кивнула.

– Половина детей больны. Остальные, в основном, или моторно отсталые, или умственно ущербные. А американское посольство больному не даст визу, – Она вдруг рассмеялась, поразившись резкости издаваемых звуков. – Какое дерьмо.

– Да, – согласился О'Рурк.

Неожиданно для себя Кейт стала рассказывать священнику о тех детях, которым пыталась помочь, о детях, умирающих из-за недостатка квалифицированной медицинской помощи, из-за скудного питания, отсутствия сострадания и компетентности со стороны румынского больничного персонала. Также она рассказала ему о ребенке в изоляторе Первой окружной больницы, о брошенном, безымянном, беспомощном малыше, который пошел было на поправку после переливания крови, но вскоре опять стал чахнуть из-за какого-то расстройства иммунитета, которое Кейт не могла ни локализовать, ни диагностировать имеющимся в ее распоряжении примитивным оборудованием.

– Это не СПИД, – сказала она. – Не просто анемия или гепатит, не нарушения иммунной системы, относящиеся к крови, с которыми я знакома – с редкими в том числе. Убеждена, что в Штатах, с тем оборудованием и персоналом, которыми я располагаю в Боулдерском ЦКЗ, я смогла бы локализовать, квалифицировать и остановить заболевание. Но у этого ребенка никого нет, и здешние власти никогда не заплатят за перевозку его в Штаты или не дадут визу, если я возьму расходы на себя. – Она резко потерла щеку. – Ему семь месяцев, он зависит от меня и умирает…, а я ничего не могу сделать.

Кейт с удивлением обнаружила, что щека у нее мокрая от слез. Она отвернулась, от священника.

– А почему вы его не усыновите? – тихо спросил О'Рурк.

Она повернулась и изумленно посмотрела на него, но больше он ничего не сказал. Кейт тоже молчала. Так, в молчании, они и въехали в затемненный Бухарест.

Румыны не давали имен подкидышам. Брошенный семимесячный ребенок в изоляторе Первой окружной больницы именовался – в соответствии с записями, переведенными для Кейт Лучаном, – «несовершеннолетний пациент мужского пола номер 2613». Медкарты большинства детей содержали сведения о том, кто были их родители, или кто оставил их в детском доме или больнице, или, по крайней мере, где их обнаружили, но в медкарте пациента номер 2613 полностью отсутствовала подобная информация.

Кейт просмотрела эти записи предыдущей ночью, вернувшись из Питешти с отцом О'Рурком. Она поблагодарила его за поездку, когда он, уже за полночь, высадил ее перед домом. Они больше не обсуждали его брошенное вскользь предложение насчет усыновления. Кейт никак не могла отделаться от мысли, что священник, возможно, пошутил.

Но все же прежде чем рухнуть в кровать, она проглядела свои записи.

«Несовершеннолетний пациент мужского пола номер 2613» был доставлен в Первую окружную больницу Бухареста после того, как врачи детской больницы в Тырговиште не смогли диагностировать болезнь, явно угрожавшую его жизни. В число симптомов входили потеря веса, апатия, рвота, отказ от молочных смесей и некое расстройство иммунной системы, из-за чего любая простуда или вирус гриппа представляли для ребенка смертельную опасность. Анализ крови не выявил гепатита или других дисфункций печени. Не указывал он и на анемию, но количество лейкоцитов было гораздо ниже нормы. Переливания крови, начатые в пять месяцев, стали, казалось, причиной чудесного выздоровления – почти две недели ребенок пил из бутылочки и набирал вес, а реакция на аллергический тест показала положительную динамику иммунной системы, – но потом вновь начались проблемы с иммунитетом и все вернулось на крути своя. Последующие переливания приносили все более краткосрочное улучшение состояния больного. Пять недель назад ребенка перевели из Тырговиште в Бухарест, и почти все это время Кейт Нойман боролась лишь за сохранение его жизни.