Клайв Баркер - Вечный похититель

«Ты думаешь, куда они делись, да? — спросила Марр. — Ну же. Признайся».

Харви пожал плечами. «Ну, думаю».

«Карна забрал их, вороватая тварь. У меня были отличные зубы. Прекрасные зубы».

«Кто это — Карна?» — хотел знать Харви.

«Неважно, — сказал Джайв, шикнув на Марр прежде, чем она смогла ответить. — Принимайся за дело или он упустит время».

Марр едва слышно пробормотала что-то, затем сказала:

«Подойди ко мне, мальчик». И протянула руку в сторону Харви. Ее прикосновение было ледяным.

«Чувствуешь себя странно, а? — сказал Джайв, когда пальцы Марр поплыли над лицом Харви, прикасаясь к нему тут и там. — Не волнуйся. Она знает, что делает».

«А что это?»

«Превращает тебя».

«Во что?»

«Ты говори ей, — сказал Джайв. — Это долго не продлится, поэтому наслаждайся. Продолжай, говори ей о том, как быть вампиром».

«Это то, что я хотел, чтобы увидел Венделл», — сказал Харви.

«Вампир...» — мягко выговорила Марр, и пальцы ее вдавились сильнее в его кожу.

«Ага, я хочу иметь клыки как у волка, красную глотку и белую кожу, как если бы я был мертвым тысячу лет».

«Две тысячи!» — поправил Джайв.

«Десять тысяч! — выкрикнул Харви, начиная забавляться игрой. — И безумные глаза, которые могут видеть в темноте, и заостренные уши, как у летучей мыши...»

«Погоди, — сказала Марр. — Я должна сделать все правильно».

Пальцы ее теперь работали над ним упорно, как будто плоть его была глиной и она формовала ее. Лицо пощипывало, и Харви хотелось прикоснуться к нему, но он боялся испортить творение ее рук.

«А здесь должен быть мех, — заметил Джайв. — Лоснящийся черный мех на шее...»

Руки Марр слегка притронулись к горлу, и Харви почувствовал, как пробился мех там, где она к нему прикасалась.

«...и крылья! — сказал Харви. — Не забудь о крыльях».

«Никогда!» — успокоил Джайв.

«Раскинь руки, мальчик», — велела Марр.

Он так и сделал, и она, уже улыбаясь, пробежала вдоль них своими ладонями.

«Хорошо, — сказала она. — Хорошо».

Он осмотрел себя. К своему изумлению он обнаружил, что пальцы его скрючились и заострились, а с рук свисают кожистые крылья. Ветер дунул в них, угрожая тотчас же снести его с крыши.

«Ты знаешь, что играешь в опасную игру, правда? — спросила Марр, отойдя, чтобы полюбоваться плодом своих трудов. — Ты или расшибешь себе голову, или до смерти напугаешь своего приятеля Венделла. Или то и другое».

«Он не упадет, женщина! — сказал Джайв. — У него есть в этом сноровка. Могу утверждать, только взглянув на него». Джайв уставился на Харви своими прищуренными глазами.

«Не удивлюсь, мальчик, если в прошлой жизни ты был вампиром», — сказал он.

«У вампиров не бывает другой жизни, — сказал Харви, с трудом выговаривая слова ртом, полным клыков. — Они живут вечно».

«Это правильно, — подтвердил Джайв, щелкая пальцами. Так они и делают! Так они и делают!»

«Ну, я закончила, — сказала Марр. — Ты можешь идти, мальчик».

Ветер дохнул вновь, и если бы Джайв не держал его, когда они шли по краю крыши, Харви точно был бы унесен прочь.

«Вон твой приятель», — шепнул Джайв, тыча пальцем вниз в темноту.

К великому своему изумлению Харви обнаружил, что может видеть Венделла вполне четко, даже несмотря на то, что в зарослях было дегтярно-черно. Он мог и слышать Венделла: каждый тихий вдох, каждый удар его сердца.

«Вон он», — прошипел Джайв, кладя руку на спину Харви.

«Что я должен сделать? — спросил Харви. — Я должен взмахнуть крыльями или что?»

«Прыгай! — ответил Джайв. — Ветер позаботится об остальном. Или ветер, или сила тяжести».

И он столкнул Харви с края крыши в пустой воздух.

Ветра, который мог бы подхватить его, не было. Он падал, как черепица, соскользнувшая с двухскатной крыши, вопль невыносимого ужаса вырвался у него из горла. Он увидел, как Венделд повернулся, он увидел выражение смертельного страха, возникшее на его лице, затем из ниоткуда взялся ветер, холодный и сильный, и как раз когда его ноги скользнули по кустам, он ощутил, что подымается выше и выше в небо.

Его вопль сделался криком, ужас — радостью. Луна была больше, чем он когда-либо видел, и ее широкий белый лик заслонял обзор, словно лицо матери, наклонившейся, чтобы поцеловать его перед сном.

С той единственной разницей, что никакие сны сегодняшней ночью ему не были нужны и не нужна была мать, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Это было лучше, чем любой сон, — летать по ветру на собственных крыльях, а мир внизу сотрясается в страхе перед его тенью.