Энн Райс - Мэйфейрские ведьмы

Вчера, когда Майкл крушил сосуды и боролся с темными силами, она не испытывала чрезмерного страха, потому что знала: у нее есть он, есть Эрон, есть множество близких и дальних родственников. Даже после смерти Карлотты она не чувствовала себя одинокой.

Сложив на столе перед собой руки, Роуан надолго задумалась. За окном лил дождь, завтрак давно остыл, а она все сидела, не меняя позы, и размышляла о том, что за последнее время в ее жизни произошло так много событий, что она не успевала не только осмыслить их, но и должным образом отреагировать и оценить собственную реакцию. Чувства приходили и уходили, иногда не оставив и следа.

Но как бы то ни было, она обязана как положено оплакать Карлотту, позволить страданию и горю постепенно стихнуть в душе. И пусть старуха покоится с миром.

Глядя, как мечется в кровати Майкл, щупая его бешено бьющийся пульс, касаясь рукой разгоряченного лба, она думала о том, что если потеряет его, то умрет. А уже час спустя она один за другим разбивала сосуды, вытряхивала их содержимое в белую лохань для мытья посуды и тыкала в него пешней для колки льда, прежде чем передать Эрону, который упаковывал и перекладывал, льдом эту мерзость. Он был спокоен и деловит, как опытный врач, не раз присутствовавший на вскрытиях.

В перерывах между такими эмоционально напряженными моментами она расслаблялась, думала, наблюдала, старалась запомнить — слишком много непривычного ее сейчас окружало. Да и вообще, слишком много на нее свалилось.

Сегодня, проснувшись в четыре часа утра, она никак не могла сообразить, где находится. Лишь постепенно память вернула воспоминания о прошлых событиях, о проклятиях и благословениях, о клиниках, увиденных во сне… А рядом лежал Майкл, и ее вновь охватило неуемное, словно жажда наркотика, желание…

Но разве можно винить его в том, что каждый его жест, каждое слово или изменение выражения лица вызывали в ней бурю эмоций? Независимо от того, что творилось вокруг, он, в силу своей невинности, сам того не подозревая, оставался для Роуан источником сексуального наслаждения.

Роуан села в кровати и обхватила руками колени. Неужели чрезмерная сексуальность присуща всем женщинам? Ведь даже малейшая деталь — прядь волос, прилипшая к влажному лбу, завиток на затылке — способна пробудить в ней такое жадное вожделение, какое не способен испытать, наверное, ни один мужчина.

У мужчин все проще. Может ли один только взгляд на чуть промелькнувшую из-под юбки женскую лодыжку свести их с ума? Кто-то сказал, что может, — кажется, Достоевский. Однако такое утверждение вызывало у Роуан большие сомнения.

А пот ей достаточно было увидеть, как он прикуривает очередную сигарету, как поправляет врезавшийся в запястье браслет золотых часов или закатывает повыше рукав рубашки…

Только его страх мог остудить ее страсть. Но приступы страха никогда не были долгими.

Роуан так хотелось разбудить его, коснуться губами пениса… Но она сдержалась, потому что понимала, как важен для него этот утренний сон после всего, что произошло вчера. Ей вспомнился он здесь, на этой кровати, обессиленный, беспомощный, с безвольно лежащими на покрывале крупными красивыми руками. Ей пришлось самой раздеть его. А когда она нащупала его пульс, то пришла в ужас и потом долго не отходила от него ни на шаг, пока, не почувствовала, что сердце забилось спокойно, разгоряченная кожа остыла и дыхание выровнялось. Роуан только молила Бога, чтобы сон Майкла был мирным, целительным. Она еще долго любовалась лежащим рядом мужчиной, таким красивым и загадочным, и мечтала о том, что настанет день, когда она попросит его жениться на ней. У них впереди целая жизнь в доме на Первой улице, и они найдут время для сексуальных наслаждений.

Но только не таких, какие она доставляла себе когда-то с Чейзом, белобрысым коном из округа Марино. Пару раз она, вот так же проснувшись рано утром, тесно прижималась к нему всем телом и терлась о него, изо всех сил напрягая плотно сдвинутые бедра, пока не достигала оргазма.

Не слишком, надо сказать, большое удовольствие — особенно в сравнении с тем, как огромный и обожаемый тобой красавец со свесившимся с мошной шеи маленьким золотым крестиком буквально вжимает тебя во влажные простыни так, что перехватывает дыхание.

Майкл даже не пошевелился, когда в небе загрохотал гром, хотя удары были такими сильными, что казалось, будто на крыше дома установили артиллерийскую батарею.

С тех пор прошло два часа. Дождь лил по-прежнему, завтрак остыл, а Роуан неподвижно сидела за столом, перебирая в памяти последние события и думая о решающей встрече, которая ждала ее впереди.