Сара Б. Элфгрен: Огонь

— Ты ошибаешься, — говорит Мину.

— Неужели? Вспомни, что ты сделала с Адрианой. Неужели это действительно можно назвать добрым делом? Забрать память, против воли человека изменить его личность…

— Это было сделано для ее спасения…

— Вот именно!

Прошло время, но Мину продолжала думать про этот разговор. В одном она теперь была совершенно уверена. На Виктора Эреншёльда никогда и ни в чем нельзя полагаться.

— Мину, — говорит Линнея, хватая ее за рукав.

В дальнем конце аллеи показался Эрик в обнимку с Юлией.

— Какого черта он тут делает? — пробормотала Ванесса. — Какого черта он вообще ходит по этой Земле?

«Потому что жизнь так устроена, — думает Мину. — Нет никакой космической справедливости. Неправда, что „грех всегда бывает наказан“. Эрики спокойно плывут дальше по жизни, независимо от того, какое зло они сотворили. Ну, в крайнем случае плохо спят по ночам. А может даже, и спят отлично».

Избранницы в молчании смотрят на приближающегося Эрика. Он видит это, но демонстративно не смотрит в их сторону. Не хочет или боится. Мину надеется на последнее. И хотя мир устроен несправедливо и Мину знает, что месть не лучший способ решения проблем, она надеется на то, что Эрик когда-нибудь заплатит за все, что он совершил.

Или что он хотя бы больше никому не причинит вреда.

Девушки ждут, пока Эрик и Юлия поднимутся по лестнице.

Потом смотрят друг на друга.

Пора идти.

Пора прощаться.

Она смотрит на уходящий высоко вверх потолок церкви. Голова кружится при мысли о тех людях, которые сотни лет назад ползали там, наверху, и строили эти своды.

Возле алтаря висит большая картина, изображающая Иисуса на кресте. Его печальные глаза устремлены в мрачное грозовое небо.

Сколько сегодня в церкви народа. И все одеты в черное.

Вот по центральному проходу идут Линнея и Ванесса. У каждой в руке роза. Не глядя ни на кого, они садятся на свободную скамью в середине церкви. Линнею не узнать. Нормальная девушка. Не накрашена, одета в простое черное платье.

Следом идут Мину и Анна-Карин, тоже с розами, на Анне-Карин черный костюм, в котором она была во время судебного процесса.

Хотя тогда в нем была Ванесса. Ведь это же была Ванесса, правильно?

Во сне мысли перескакивают с одного на другое. Ничего не знаешь наверняка. Бывает, видишь что-то, чего не было или было во сне.

А вот Густав.

Она бежит за ним по центральному проходу.

— Куда ты пропал? — говорит она. — Исчез, и всё. Или это я исчезла, я уже забыла.

Но он ее, похоже, не слышит. Он молча садится рядом с Мину и остальными Избранницами. Как если бы он тоже был Избранным.

Все это очень странно.

Кто-то закрывает двери церкви, над головами сидящих начинает звонить колокол. Шепот на скамейках смолкает.

Она оборачивается и смотрит на пастора. Совсем молодой, видимо, какой-то новенький.

Он говорит, что все собрались, чтобы проститься с любимой дочерью, сестрой и другом, и она оглядывает зал, видит вокруг много знакомых лиц.

Вот Юлия. Ее голова опущена, огромные слезы скатываются по щекам и падают на раскрытую страницу книги псалмов. Рядом с Юлией Эрик. Одной рукой он обнимает Юлию. На его лице застыло странное выражение. Кажется, он тоже спит.

Рядом на той же скамье держатся за руки Фелисия и Робин. Кевин тоже здесь, но он устроился в отдалении, как будто ни с кем не знаком.

Тут и там раздаются всхлипывания, эхо повторяет их и разносит по залу. Родители Эрика и семья Робина тоже здесь. Оса Сеттерквист украдкой вытирает слезы бумажным платком.

Многих из этих людей она знает всю свою жизнь. Правда, тетю не видела уже много лет. И двоюродных братьев. Какие они стали большие!

Но есть здесь и те, кого она едва знает, и даже те, кого видит в первый раз. И все они плачут.

Вдруг в зале раздается хорошо знакомый голос.

When I am dead, my dearest,

Sing no sad songs for me,

Plant thou no roses at my head,

Nor shady cypress tree[20] Стихотворение К. Дж. Россетти (Chr. G. Rossetti) — английской поэтессы, сестры живописца и поэта Данте Габриэля Россетти (1830–1894). .

Алисия. Она стоит у алтаря и поет.

Be the green grass above me,

With showers and dewdrops wet,

And if thou wilt, remember,

And if thou wilt, forget[21] Когда я умру, дорогой, не пой печальных песен, не сажай у моего изголовья ни розы, ни тенистое дерево кипариса. Стань травой над моей головой, густой и росистой. Если хочешь — помни, если хочешь — забудь (англ.). .

Мама и папа. Они сидят в самом первом ряду, и она спешит к ним.