Сара Б. Элфгрен: Огонь

Дверь закрыта неплотно. Время от времени кто-нибудь выходит на улицу и выбрасывает в контейнер книги, цветы в горшках, мебель. Все на свалку.

В центре Энгельсфорса появился еще один брошенный офис, пустой и призрачный. Как будто никакого «ПЭ» никогда не существовало.

Ситуация с офисом как две капли воды напоминает ситуацию в городе. В разговорах жителей Энгельсфорса тоже есть пустые места и пропуски. Вызванные сильнейшим желанием уничтожить любые воспоминания о «ПЭ». После «катастрофы с электропроводкой» школа была несколько дней закрыта, и когда ее открыли снова, на шкафчиках уже не осталось наклеек с надписью «ПЭ».

Никто не упоминал имен Кристера и Хелены и не вспоминал о том, какое влияние они имели в городе. Впечатление было такое, будто про них все разом забыли.

Но до Линнеи иногда долетали мысли людей. Стыдливые. Испуганные.

Кристера и Хелену похоронили вчера, и проводить их в последний путь пришли всего несколько человек.

Никто не выяснял обстоятельств преступлений, совершенных ими и Оливией.

Родители Оливии заявили в полицию об исчезновении девушки, ее фотография была вывешена в Интернете. Линнея тоже не знала, где Оливия. Может, ее отвезли в какое-нибудь тайное убежище? Или она в усадьбе у Виктора и Александра? Жива ли она?

Ругать себя за то, что раньше не догадалась о контактах Оливии с демонами, Линнея перестала. Но продолжала думать, могла ли она чем-то ей помочь. Если бы она была к ней внимательнее, принимала ее всерьез, возможно, и не случилось бы того, что случилось.

Из дверей выходит Бьёрн Валин. Он тащит пирамиду из деревянных стульев.

— Привет, — говорит Линнея.

Он удивленно смотрит на нее. Ставит стулья возле контейнера и распрямляет спину.

— Здравствуй, Линнея, — говорит он.

Она косится на него, ищет признаки того, что он опять пьет. Эти приметы поначалу очень малы, не заметны ни для кого, кроме Линнеи.

— Видишь, я все еще трезвый, — говорит Бьёрн.

Линнея испытующе смотрит на него. И даже не пытается этого скрыть. У нее есть все основания ему не доверять.

— Хорошо, — говорит она.

Он кивает. Оглядывает ее простое черное платье, выглядывающее из-под легкой куртки, черные плотные колготки.

— Ты пойдешь на похороны этой девушки? — спрашивает он.

— Да.

— Вы дружили?

— Типа того, — отвечает Линнея и после секундной паузы добавляет: — Да, дружили.

— Прими мои соболезнования, — говорит Бьёрн. — Ужасная история.

Линнея кивает. Интересно, что отец думает сегодня о «ПЭ»? Слышал ли он сплетни о том, что Линнея пыталась очернить Эрика и Робина? И как к этому относится? Верит или нет?

Она смотрит на него. Нет ничего проще, чем взять и прочитать его мысли. Но она не хочет этого делать. Может, потому, что не хочет их знать. А может, потому, что не хочет торопить события. Если их отношениям суждено возобновиться, пусть это произойдет в свое время.

— Что ты теперь будешь делать? — спрашивает она.

На самом деле она спрашивает, начнет ли он опять пить, и знает точно: отец понимает, что она имеет в виду.

— Я получил работу на лесопилке. Через одного товарища из «ПЭ». Начну после Пасхи. А потом — не знаю.

Он серьезно смотрит на дочь.

— Я не начну пить. Но слова ничего не значат, я должен доказывать тебе это делом, изо дня в день. Когда-нибудь ты поверишь, и тогда мы сможем поговорить обо всем, что случилось. Звони или заходи, когда захочешь. Я хочу опять быть твоим отцом, но не имею права настаивать на этом.

Линнею переполняют чувства, она не может произнести ни слова. Слова отца рождают надежду, но Линнея так боится новых разочарований.

— Мы должны вывезти мебель, — говорит Бьёрн. — Хочешь доехать со мной до церкви?

— Нет, — торопливо отвечает Линнея. — Я пешком.

— Ладно, — соглашается отец. — Береги себя.

Линнея кивает, пытается улыбнуться. И быстро уходит. Она успевает пробежать целый квартал, прежде чем из глаз начинают ручьем литься слезы.

Анна-Карин сидит на стуле у кровати дедушки, стараясь не помять юбку. Она надела мамин черный костюм и подняла волосы так, как это делала Ванесса.

Дедушка откладывает в сторону кроссворд и смотрит на Анну-Карин поверх очков.

— Кто-то умер? — обеспокоенно спрашивает он.

— Да, сегодня похороны моей подруги.

Анна-Карин уже рассказывала дедушке про Иду, но он, видимо, забыл.

— Как себя чувствуешь, дедушка?

Он помахивает сухой рукой и говорит что-то по-фински.

— Ничего нового, — продолжает он по-шведски. — Лучше расскажи про себя.