Питер Тримейн - Зомби!

По ту сторону двери послышался звук. Стив решил истолковать это как приглашение войти. Офис был тусклым и пах мочой и потом. Большой, круглолицый мужчина с потными пятнами на когда-то белом костюме вырос из-за деревянного стола, загроможденного пивными банками, бутылками и любопытным ассортиментом бумаг и подшитых дел. Он показался им хорошо знакомым, и Стив осознал, что это был тот единственный посетитель бара, в который они зашли предыдущим вечером.

— Мистер Даувиль? — спросил он, проходя вперед вместе с Джун, неохотно следовавшей за ним по пятам.

Толстый мужчина кивнул, подозрительно прищурив глаза.

— Меня зовут Стивен Ламберт. Это моя жена Джун.

Лицо Даувиля не указывало на то, что он узнал их. Он молча и пристально рассматривал их.

— Вы написали моей жене относительно ее бабушки, миссис Ласнекю, — подсказал Стив.

На круглом, как луна, лице застыло удивление. Маленькие глазки обратились на девушку.

— Ах, — мягко вздохнул он. Наступила долгая пауза, пока адвокат изучал Джун. Затем он встряхнулся, словно большая собака, и заспешил навстречу, протягивая им для рукопожатия холодную влажную руку.

— Присаживайтесь, присаживайтесь. Я не представлял себе, что вы вышли замуж, — сказал он, обращаясь к Джун.

— Вы не получили мое письмо о том, что мы приезжаем? — спросила Джун, нахмурясь.

Поверенный развел руками.

— Нет, но это не важно, ведь вы уже здесь. Я полагаю, это причуды нашей почтовой службы. Могу ли я предложить вам выпить, Джун? Я могу вас так называть? Я старый, старый друг мадам Ласнекю, Близкий друг семьи.

— Вы знали мою маму? — с интересом спросила Джун.

Поверенный кивнул и, повернувшись к небольшому ящику, который был, видимо, старой моделью холодильника, извлек из него три банки пива.

— Ваша мама никогда не упоминала обо мне? — спросил поверенный, ловко открывая банки и подавая их Джун и Стиву.

— Она практически ничего не рассказывала о своей жизни на Сан-Микилоне.

Поверенный глотнул пива из своей банки, вздохнул и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Ну, хорошо. Я полагаю, что этого следовало ожидать. Ваши родители решили устроить для себя новую жизнь в Британии, ставшей для них родиной. Это было великой печалью, когда мы услышали, что они погибли.

Он грузно уселся в кресло.

— Вы сказали — этого следовало ожидать, — нахмурился Стив. — Что вы имели в виду?

— Мадам Ласнекю не одобряла брак ее дочери.

— Что и объясняет эту таинственность, Джун, — улыбнулся Стив, повернувшись к жене. — Вот почему они никогда не говорили о Сан-Микилоне.

Джун задумчиво покачала головой.

— Так значит, мои родители сбежали, чтобы пожениться?

Даувиль кивнул.

— Вот-вот, Побег влюбленных. Но я не предполагал, что вы замужем, Джун.

Он повернулся к Стиву.

— Вы англичанин?

Стив кивнул.

— Так что? — поверенный повернулся обратно к Джун, его маленькие глазки откровенно оценивали ее. — Вы, вероятно, ничего не знаете про вашу бабушку?

— Это верно, — согласилась Джун. — Мои родители никогда не заговаривали о каких-либо родственниках.

Даувиль глотнул еще пива.

— Мадам Ласнекю сейчас старая женщина, ей уже за восемьдесят. Она имеет небольшое поместье наверху, в Мерикейдж. Там небольшая сахарная плантация, которая теперь пришла в упадок. Семья Ласнекю владеет этим со времен Освобождения.

— Освобождения? — поинтересовался Стив. — Что это такое?

Даувиль скривил губы.

— Ах, да, вам следует знать эти вещи. Освобождение — это когда Британия дала свободу рабам. Это было в 1834, когда рабам во всех британских владениях дали свободу, Некоторые из них могли даже покупать себе землю.

— Не странное ли имя — Ласнекю? — поинтересовался Стив.

Глаза Даувиля прищурились с подозрением.

— Что вы имеете в виду?

Стив пожал плечами и улыбнулся.

— Только то, что я не представляю себе, как можно называть себя змеей?

Адвокат некоторое время пристально разглядывал Стива, затем с усилием улыбнулся.

— На острове масса подобных имен, — сказал он. — И так по всей Вест-Индии. Понимаете, когда африканца увозили из его родной страны, чтобы сделать рабом, он был оторван от его собственного языка и культуры. Хозяин сам давал ему новое имя, при известных обстоятельствах, не зная других имен, он принимал имя, данное его хозяином, или некое прозвище, как фамилию. Прозвища часто носили имена животных.

— Почему моя бабушка не входила в контакт со мной до этого времени? — прервала его Джун.