Татьяна Форш - Цыганское проклятье

Клуб встретил их шумом голосов, киловаттами какой-то зарубежной попсы и разгоряченными телами. С Леной здоровались какие-то девушки, парни, что-то говорили проходившие мимо тетки в платках, но она шла, точно никого не слыша и не видя. Словно все эти люди были бесплотными тенями, живущими в этом мрачном, величественном доме, и только она, ну и, может быть, Федор, были единственными его хозяевами.

– Как же хорошо мне здесь, Феденька… – Лена остановилась в центре большого зала, раскрашенного беснующимися в ритме музыки разноцветными огоньками, и посмотрела на него. – Ты чувствуешь?

– Я здесь танцевал с тобой… – Федор сморгнул. Глаза заслезились от табачного дыма или от воспоминаний, которых не забыть.

– Были маски… И… рубиновое колье так кололо кожу… – Лена не отводила от него глаз, и Федор, подчиняясь магии этого вечера, робко обхватил ее за талию и закружил в вальсе, который вдруг прорезался сквозь ритмы зарубежных музыкальных мэтров, и с каждой секундой становился все громче, унося их в прошлое.

– А еще поцелуй… Я держал тебя за талию и целовал на глазах у всех!

– Как сейчас?

– Как сейчас… – Федор, поддавшись порыву какой-то невообразимой страсти, да чего там страсти – магии! – впился поцелуем в призывно открытые губы Лены, моля, чтобы это волшебство не заканчивалось никогда.

Господи! Да что с ним?

У него были женщины и до этой деревенской девушки, но еще никогда такое невероятное желание так не сводило с ума, заставляя едва ли не выть! Господи, да он умрет, если этот танец прекратится! А еще хуже, если ему все это снова мерещится!

– Пойдем! – Лена вдруг отстранилась и, вглядевшись лихорадочно блестящими глазами в его лицо, повела за собой.

Федор помнил лестницы, разгоряченные танцем тела, слепящие огни и бег. Лена уверенно вела его куда-то вверх, к мечте, к звездам, к их персональному раю!

Незаметная дверка, ведущая на чердак, распахнулась, едва ее проворные ручки нажали потайную пружину. В царивших здесь сумерках Федор успел заметить какие-то накрытые тканью кресла, диван, столы, тумбочки, но все это исчезло, едва пахнувшие ягодами губы любимой нашли его, унося в рай.

И исчезла пропасть, разделяющая их. Исчезли время, положение, статус. Исчезли имена, титулы, люди, события… Остались только эти губы, эти глаза, синие, как море, и жар двух тел, узнавших друг друга сквозь века и потери… И невозможность оторваться друг от друга!

– Ты сумасшедший… – Руки Лены гладили его спину, его волосы, его лицо. – Какой же ты сумасшедший…

– Я знаю… – улыбался Федор и снова ловил поцелуем ее губы. Снова возвращался в желанный рай, как заведенный продолжая шептать: – Я люблю тебя! Я хочу тебя всегда! Поехали со мной в Москву!

И она кричала:

– Да. Да! – И снова смеялась: – Ты сумасшедший! И я тоже люблю тебя!

А может, все было по-другому, но так же волнительно и безумно прекрасно…

Рассвет, проникающий первыми лучами солнца в окно старого чердака, застал Федора врасплох… Черт! Как же несправедливо после такой шикарной ночи и пары часов сна идти на какую-то дурацкую съемку! А может, сказать, что заболел?

Нет, не пойдет! Михалыч и так на него зуб точит… И Лену оставлять после всего, что было, после того, что он ей наобещал – как минимум предательство!

Точно почувствовав его настроение, она тихо застонала, просыпаясь, и распахнула глаза. Заметив любующегося ею Федора, Лена улыбнулась, выгнулась, как довольная кошка, и приподнялась на локте:

– Феденька…

Нет, как бы ему не хотелось – надо сказать!

– Лен…

Но она не дала это сделать. Ее губы нашли его, и мир снова перестал существовать. Еще часика на три…

– Лен… – Федор, наконец, оторвался от девушки, сел и огляделся. Чердак явно был давно заброшен, но – что радует – мебель на нем оказалась боевая. Не то, что делают сейчас…

– Я знаю, любимый! – Девушка села рядом с ним. – Тебе нужно возвращаться в монастырь, а меня, наверное, ждет злой папа. Хотя… после моего неудачного замужества, как ты понял, он махнул на меня рукой.

– Я бы не сказал… – Федор чмокнул ее в плечико, выудил из-под дивана одежду и, поделив на свое и Ленкино, принялся одеваться. – Честно, думал, что он меня убьет. Не разговор, а допрос с пристрастием мне устроил.

– Я слышала его окончание. Благодарю тебя за заботу обо мне…

– Лен. – Федор, не застегнув рубашку, уставился на нее. – Ты же понимаешь, что это не только забота – это единственный выход! Надо сказать твоему бывшему, что клада нет, и он успокоится! А через пару дней, когда закончатся наши съемки, я увезу тебя отсюда! Здесь я даже на денек не могу тебя оставить, чтобы не волноваться!