Мария Мясникова - Бог из машины

— Такая же как предыдущая? — скептицизма, звучащего в голосе Макса, хватило бы еще на десяток-другой человек.

— Намного лучше, — задумчиво протянула, доставая чудом не выпавший сотовый из кармана. — Алло, профессор, доброй ночи. Надеюсь, я вас не разбудила.

Труп мы затащили в квартиру, потом долго отмывали лестничную клетку (отмывала в основном я, Макс был на подхвате), потом пыталась что-то придумать с курткой — кровь волкодлака, зараза, весьма едкая штука и не отстирывается.

Наш спаситель (Игорь Анатольевич, но раз такое дело — можно просто Игорь) никак не мог прийти в себя. Я беспокоилась насчет соседей, но страж правопорядка ответил, что с другой стороны обитают бомжи, напротив — запойный алкоголик и глухой старикашка, так что, все нормально. Я подумала, что все совсем не нормально, настолько ненормально, насколько только возможно.

Закончив заметание следов, Игорь Анатольевич пил валерианку с водкой, а мы — крепкий кофе. Терпеть не могу растворимый кофе, но эта бурда здорово помогает прийти в себя. Труп, возлежащий на целлофане, а именно куче больших, черных мусорных пакетов, мы с Максом обходили по дуге. А то вдруг очнется и кинется.

За окном начинался рассвет — самое время, выжившие герои традиционно обязаны встретить восход солнца. Вот за что люблю фильмы ужасов, так это за ожидаемый черный юмор и неожиданный оптимизм. Смотреть люблю, участвовать — нет.

Через час — полдевятого. Мне надо домой.

Профессор пришел спустя некоторое время, когда мы уже почти увязли в гнетущей и беспощадной тишине. Он позвонил в дверной звонок, заставив вздрогнуть всех троих, и принес с собой запах мороза.

— Это кто? — недовольно переспрашивает Макс, смерив профессора презрительным взглядом. Вся я его поза просто вопияла о пренебрежении, выступая наглядным примером пресловутого языка тела.

— А вы не хамите, не хамите, молодой человек, — проф, не разуваясь, присаживается на корточки и рассматривает покойника.

Я торопливо, запинаясь, пересказываю нашу хоррор-стори профу, попутно удивляясь, как много смогла запомнить в момент стресса. Мент давно перешел на одну водку без успокоительного, бодро притащенную из кухни, но родимая его не брала — абсолютно трезвые глаза взирали на мир с видом несправедливо обиженного.

Профессор слушает с внимательным видом, чему-то кивает, убирает волосы с уха оборотня — оно по-прежнему заостренное и волосатое, заглядывает в зрачки — с вертикальным зрачком, хмурится.

— Заметила, моя дорогая? — почти склонившись над оборотнем, чуть ли не принюхиваясь, довольно потирает ладошки профессор.

— Что именно? — сегодня я много чего заметила.

— А пули-то не серебренные, — обращается уже к лейтенанту историк.

— Ясен пень, откуда они у меня? — изумляется мой герой.

— Но оборотней-то убивают серебряными, — резонно возражает проф. Думаю о том, что, наверное, это очередной красивый миф. Или волкодлак — фальшивый.

— Это кто сказал? — ехидно осклабился Макс. Ему хочется устроить скандал, выместить на ком-то испуг, восстановить самооценку. Понимаю, но если он продолжит обижать старика — дам ему в нос.

— Специалисты, мальчик, специалисты, — вздыхает привыкший к выкрутасам молодежи старик. Студенты изрядно его закалили, надо сказать.

— Ну, да, тоже мне специалисты. Небось, никогда живого оборотня не видели, — хорохорится парень. Эпичное «сперва добейся» в его интерпретации звучит как «сперва увидьте».

— Умолкни, — не выдерживаю.

— Так, хватит. Если можете помочь — помогайте, или — выметайтесь прочь, — судя по его виду, Игорю все смертельно надоело. Но отмахнуться и сказать, мол, твои проблемы — язык не поворачивается.

— Не надо нервничать, молодой человек, — для профа все моложе сорока пяти — молодые люди, дети неразумные и дурные, — мне нужен черный петух.

— Чеегоо? — у хозяина квартиры глаза на лоб лезут. Макс зло хихикает.

Если из профа и получится колдун, то весьма зловредный.

— Профессор, придется обойтись без петуха, — беру на себя роль третейского судьи. И добавляю, что хомячки и прочие домашние животные также не вариант.

— Да? — огорчается он. — Тогда мне нужна соль, кровь и мел, хотя бы.

Мела мы не находим, магазины закрыты, зато есть банка темно-синей краски. Кровь приходится использовать собственную, потому что то, что натекло с мертвеца, мы заблаговременно вытерли. Макс режет охотничьим ножом Игоря предплечье, красная жидкость стекает в банку, передает оружие менту. Меня, как единственную девушку, и профа, как пожилого человека, от почетной обязанности донора освобождают.