Лиза Смит - Потрошитель

Вайолет ждала меня у входа в таверну. На ней было все то же изумрудно-зеленое платье, которое она надевала в театр несколько дней назад. Она подвела глаза и накрасила губы помадой алого цвета. Тем вечером в театре ее наряд выглядел очаровательно, но здесь, в пабе, платье смотрелось вызывающе и даже вульгарно. Вайолет вполне можно было принять за одну из местных «ночных бабочек». Или — что гораздо хуже — за одну из идеальных потенциальных жертв бессердечного маньяка-убийцы.

— Готова? — спросил я, подходя ближе и предлагая ей согнутую в локте руку.

Она кивнула и, взяв меня под руку, стала рассказывать о том, как провела сегодняшний день в «Десяти колоколах». Мы быстро шли по булыжной мостовой в сторону пристани. Время от времени какие-то работяги свистели Вайолет вслед. Я пристально вглядывался в их лица, а внутри у меня все сжималось от ужаса. Ощущение было такое, словно мы оба становимся ходячими мишенями для каждого, кого встречаем на своем пути.

Чем ближе мы подходили к пристани, тем громче становилась музыка, раздававшаяся в одном из доков. Это были веселые танцевальные мелодии. Шумная суета у входа совсем не вязалась с тем, каким тихим и безлюдным было это место вчера.

Лондон напоминал мне калейдоскоп — детскую игрушку, которую однажды принесла в дом Лекси. Один поворот трубы — и на другом ее конце меняется картинка, и ты никогда не можешь угадать, какой будет следующая. Я лишь надеялся, что нам с Вайолет откроются только приятные картины, и никаких ужасов мы никогда не увидим.

— Вот мы и добрались! Стефан, пойдем же! — воскликнула Вайолет, ускорив шаг, как только увидела впереди троих хорошо одетых мужчин. Они тоже направлялись к тускло освещенному зданию одного из пакгаузов, рядами стоявших вдоль пристани.

Я ускорил шаг, и вскоре мы почти поравнялись с ними. Я легонько прижал к себе локоть Вайолет, не желая терять ее из виду, когда мы окажемся на вечеринке. Несколько лодок покачивалось на воде, а в доке собралась такая толпа, словно дело происходило на улицах Вест-Энда после окончания вечернего шоу. До нас доносились звуки музыки и веселый смех гостей.

И вот мы уже стоим перед закрепленной болтами металлической дверью. Бросив на меня лукавый взгляд, Вайолет храбро подняла руку, чтобы постучаться, но не успела она это сделать, как дверь отворилась.

— Не сама ли мисс Бернс к нам пожаловала? — раздался чей-то вкрадчивый голос; подняв глаза, я увидел Сэмюеля, стоявшего по ту сторону двери. Он был одет в белоснежную рубашку, застегнутую до самого горла, и темный фрак, плотно облегавший его широкие плечи. Вайолет присела в реверансе.

— Ах, благодарю вас! — покраснев, проговорила она, когда Сэмюэль предложил ей руку, чтобы вести в зал.

— Здравствуйте! — вежливо кивнул я.

Не помню, чтобы я хоть чем-то задел Сэмюеля, но он, казалось, упорно меня сторонился. Я полагал, что это связано с моим социальным статусом. Он не мог не заметить мои натруженные ладони и дневную щетину на моих щеках. Я не принадлежал к его кругу. Наверное, я бы должен был радоваться, что его высокомерие не распространяется по той же причине на Вайолет, и все же его снобизм меня раздражал. Возможно, именно сейчас я хоть немного стал понимать страстное желание Дамона быть принятым в высшем обществе.

— Стефан, — обратился ко мне Сэмюэль, и лицо его на миг озарило подобие улыбки. — Я рад, что вы пришли.

Похоже, сегодня вечером не мне одному приходилось заставлять себя быть вежливым.

В зале стояла духота. Воздух был пропитан ароматами дорогих духов и запахом табачного дыма. Все горизонтальные поверхности были уставлены множеством подсвечников. Свечи ярко горели, и можно было только удивляться, что в помещении до сих пор не вспыхнул пожар. Впрочем, несмотря на такое освещение, все здесь тонуло в какой-то мутной дымке, так что невозможно было никого разглядеть, пока не подойдешь к человеку вплотную. В углу духовой оркестр играл что-то бравурное. Мелодию я не узнал, но, казалось, ударные стучат в такт мучительному грохоту в моей голове. Зря я беспокоился, что платье Вайолет может не подойти для этой вечеринки: у большинства женщин были глубокие декольте, а подолы юбок они поддергивали повыше, чтобы удобнее было отплясывать. Тут словно смешались два разных мира Лондона, и понятия «благопристойность» и «изысканность» внутри этих стен потеряли какой-либо смысл.

Внезапно до моего слуха донесся пронзительный крик. Я мгновенно обернулся, клыки мои были готовы к нападению.