Виталий Вавикин - Отель «Голубой горизонт»

Он сел за руль и поехал дальше. Руки тряслись так сильно, что он едва мог вести машину. Его ложь о сделанном уколе помогла на какое-то время, затем Анита снова начала стонать. Она была в сознании и пыталась сдерживать короткие, пронзительные крики боли, которые резали сознание Прайса, словно нож. Он знал, что девушка может умереть в любую минуту. Эта поездка убивала ее… Вернее, не поездка. Ее убивало что-то страшное. Что-то нечеловеческое, потому что то, во что она превращалась, не было человеком. Кожа на ее лице высохла, превратилась в пергамент. Она осыпалась с ее лица, обнажив серую, мягкую массу, ничуть не напоминавшая живую плоть. Нечто подобное происходило и с ее органами. Прайс не сомневался в этом. Он слушал стоны и крики, ожидая лишь одного – когда закончатся эти страдания, когда настанет тишина.

Его нервы сдали в Оклахоме. Покинув шоссе сорок четыре, он заехал в небольшой городок под названием Бристоу, остановившись в первой попавшейся на глаза пиццерии. Он закрыл машину, оставив Аниту одну, и пробыл в пиццерии до закрытия, надеясь, что когда вернется, Анита будет мертва. Но она еще дышала. Слабо, едва заметно, но дышала. Прайс долго смотрел на нее, затем заставил себя сесть за руль, включил зажигание…

Анита умерла ночью. Прайс не знал, когда именно, – он заметил это лишь утром. Девушка на заднем сиденье казалась высохшей древней мумией, завернутой в лохмотья. Он остановился. Улицы города Талса, который он проезжал, пересекая Оклахому, были оживлены. Люди бежали куда-то, по дорогам мчались машины. Прайс спросил у прохожего, где находится ближайшая больница. Его отправили в Медицинский центр имени Святого Джона. Прайс никуда не торопился. Он словно онемел. Даже когда санитары стали доставать из его машины останки Аниты Сото и это пергаментное тело рассыпалось, словно сгоревшая бумага, Прайс ничего не почувствовал. Просто стоял и смотрел. Ветер подхватил оставшийся от тела пепел, швырнул куда-то в небо.

– Это что, черт возьми, шутка? – раздраженно и в то же время испуганно спросил санитар. Прайс пожал плечами, отвернулся и закурил сигарету.

Следующие два дня Прайс провел в полицейском участке. Сначала его спрашивали, зачем он убил Аниту Сото, затем, проведя анализ найденных в его машине останков и определив, что они не принадлежат человеку, стали спрашивать, куда он дел тело девушки. Прайс молчал. Лишь сделал пару звонков и вызвал в Оклахому своего адвоката Берта Ричардса. Все остальное его не касалось. Даже найденный в его машине морфин, который ему дала Бриджит Алмейда.

– Мы с вами еще не закончили, – пообещал Прайсу детектив, проводивший допрос.

– Я никуда не спешу, – сказал Прайс.

Он не запомнил камеру, где его держали, не запомнил лица людей, с которыми пересекался. Лишь иногда ему казалось, что он еще слышит стоны и крики Аниты Сото. Стоны девушки, превратившейся в пыль.

– Во что, черт возьми, ты вляпался? – спросил его адвокат Берт Ричардс, изучив детали.

– Я не знаю, – честно сказал Прайс.

Они были с Ричардсом друзьями более десяти лет. После того как родственники Кэсиди Клири не смогли испортить жизнь психотерапевту, у которого лечилась их дочь, они взялись за писателей, обвиняя их во лжи и всех прочих смертных грехах. Именно тогда Берт Ричардс и стал адвокатом Прайса. С тех пор самым серьезным правонарушением Прайса была пара неоплаченных штрафов за превышение скорости. И тут вдруг такое!

– Скажи, что морфин ты покупал не для себя, – потребовал Ричардс.

– Можно взять у меня кровь на анализ.

– Это уже лучше, – сказал Ричардс, однако намекнул, что обычно он не занимается подобными делами и лучше будет вызвать его коллегу.

– Я просто работал над новой книгой, – сказал Прайс, но от помощи еще одного квалифицированного адвоката не стал отказываться. – Делай так, как считаешь нужным, – сказал он Берту Ричардсу.

Коллегу Ричардса звали Челси Дервент, и, едва приехав, она тут же вцепилась в дело, словно голодный хищник в горло своей жертвы. Обвинения, предъявленные Прайсу, затрещали по швам, дали течь и пошли ко дну. Прайса выпустили на свободу, обязав не покидать город. Последнее, что он знал, – на допрос вызывают Бриджит Алмейду и пытаются связаться с доктором Хантом и родными Аниты Сото.

– Эти родственники видели тебя? – спросила Прайса Челси Дервент.

– Конечно.

– Уже хуже.

– А как я, по-вашему, узнал, где мне найти Аниту Сото?

– Мне неинтересно как. Мне нужно, чтобы с тебя сняли обвинения. – Челси Дервент выдержала тяжелый взгляд Прайса. Ей было около сорока, может, чуть больше. Волосы жидкие, светлые, собранные на затылке в пучок. Глаза темные, но в них не было обычного для карих глаз тепла, скорее что-то безразличное и презрительное.