Виталий Вавикин - Две жизни для одной мечты

Микела выкурила сигарету в надежде успокоиться.

«Что толку гадать?! От ожидания полотно не изменится. Нужно войти и посмотреть. Войти и узнать. Войти и…»

Она распахнула дверь и подошла к мольберту. Белокурая женщина из шестидесятых годов. Женщина, которая очаровала и свела с ума Хатча Пирса. Сейчас она была здесь. На холсте. Поверх пейзажа купающейся в лучах заката дамбы.

– Нет. Только не ты. Не здесь! – зашептала Микела, ища жидкость для смывки краски. – Ты не смеешь! Не можешь!

Рисунок расплылся, закапал на пол радугой цветов.

– Это мой шедевр! – Микела надеялась увидеть за смываемым слоем картину, которую видела прежде. Картину жизни, бытия, вечности. – Ты не можешь забрать это у меня! – шипела она изображению исчезающей белокурой женщины. – Не можешь забрать у мира, у человечества! – сердце замерло. Микела увидела прежний рисунок. Тень рисунка. Мгновение былого шедевра. – Ты сука! – закричала она на мелькнувший в последний раз женский лик, на котором появилась улыбка. В последнем Микела могла поклясться. Но что это значило теперь? Когда шедевр превратился в лужу смешавшихся под мольбертом красок. Когда от былого очарования остался лишь корявый набросок на сером хосте.

Микела развернулась и молча поплелась прочь, в гостиную. Туда, где есть сигареты и пиво. Туда, где есть средство заглушить боль, которую на самом деле заглушить невозможно. Микела тихо всхлипнула, повалилась на диван и, забравшись под плед с головой, закрыла глаза. Ей не снилось снов, а если и снились, то она их не запомнила. Ночь показалась долгой и спокойной, а утро теплым и желанным.

– Как ты вошел? – спросила Микела, увидев Дугана.

– Дверь была открыта. Я постучал, никто не ответил… – он подошел к дивану, протянул ей пластиковый стакан кофе. – Вот. Купил по дороге.

– Выброси, – скривилась Микела. – Я сейчас сварю нормальный кофе.

– Могла сказать спасибо за старания. – Дуган достал сигарету. – Не возражаешь, если я закурю?

– Я же вчера еще сказала, что нет, – она неловко, но весьма честно улыбнулась. – И спасибо за кофе. – Микела прошла на кухню, стараясь не смотреть в сторону мастерской. – Чем вчера занимался?

– Спал.

– А я рисовала. – Она нахмурилась, включая кофеварку. – Кажется, рисовала. Или же мне это просто приснилось… Не помню… – на кухню из гостиной добрался запах сигаретного дыма. – Я думала, ты подождешь, пока я сварю кофе, – крикнула Микела.

– Я много курю.

– Понятно. – Она снова вспомнила мастерскую, мольберт, серый холст на нем. – Можно попросить тебя об одолжении?

– Конечно.

– Ты можешь зайти в мастерскую и посмотреть мой рисунок?

– Ты закончила дамбу?

– Просто зайди и посмотри!

– Ладно.

– Я жду. – Микела прислушалась. Скрипнула дверь в мастерскую. – Ну, что там? – Без ответа. – Дуган? – Тишина. Сердце замерло, ударило, гулко отдавшись в ушах, и снова замерло. – Дуган, что там?

Тишина сгустилась, навалилась на плечи. Кофеварка щелкнула, выключилась. Микела вздрогнула: запоздало, заторможенно.

– Дуган? – она сама не поняла, как две чашки горячего кофе оказались у нее в руках. Гостиная. Поставить чашки на стол. Дверь в мастерскую. – Дуган? – он обернулся. Мольберт был прямо за ним. – Почему ты молчишь?

– Смотрю, – он глуповато пожал плечами, кивнул в сторону картины. Микела успела разглядеть небольшую часть серого полотна с размытым рисунком. – Ты это сделала из-за меня?

– Что?

– Потому что я не понял смысла твоих картин?

– Не знаю. – Микела подошла ближе. Картина дамбы была почти уничтожена. От прежнего буйства красок остались лишь контуры, силуэты. – А мне нравится, – неожиданно решила Микела. – Определенно нравится. – Она огляделась. Все другие картины показались блеклыми, бездушными. – Будет повод сделать что-то получше.

– Тебе виднее.

– Да. – Микела взяла Дугана за руку. – Пойдем. Кофе сейчас остынет.

Они выкурили по сигарете и отправились в дом старика Пирса. Уборка заняла почти половину дня. Вторую половину пришлось потратить на подготовку к ремонту и покупку материалов и инструментов.

– А мне кажется, получится даже лучше, чем было, – сказала Микела поздним вечером, когда они поклеили гостиную обоями апельсинового цвета.

– Что хуже не будет – это точно. – Дуган докурил сигарету, поднялся на ноги.

– Уверен, что не хочешь поужинать со мной?

– Вторая попытка?

– Почему вторая?

– Вчера у нас не очень вышло.

– Обещаю, что об отце спрашивать не буду.