Роберт Сойер - Как в старые времена

И всё же…

Он должен знать, правда ли это. Обожравшийся мясом трицератопса рекс улёгся на брюхо и впал в прострацию. Похоже, он собирался пролежать здесь очень долго, наслаждаясь ранним вечерним бризом.

Поднимайся , подумал Коэн. Поднимайся, ну же!

Ничего. Никакой реакции.

Поднимайся!

Нижняя челюсть рекса лежала на земле. Верхняя была высоко поднята — пасть широко раскрыта. Крошечные птерозавры влетали и вылетали из неё, по-видимому, выхватывая тонкими игловидными клювами застрявшие между зубов кусочки трицератопсовой плоти.

Поднимись , снова подумал Коэн. Встань!

Рекс пошевелился.

Встань!

Тираннозавр упёрся крошечными передними конечностями, чтобы не дать телу скользить вперёд, в то время как задними отталкивался от земли, пока не поднялся.

Вперёд , подумал Коэн. Вперёд!

Тело зверюги ощущалось по-другому. Брюхо было так набито, что грозило лопнуть.

Вперёд!

Тяжело ступая, рекс пришёл в движение.

Это было здорово. Снова всем управлять! Коэн ощутил прежний охотничий азарт.

И он знал совершенно точно, чего ищет.

— Судья Хоскинс согласна, — сказал Эксуорти. — Она разрешает вам переместиться в того тираннозавра рекса, который находится у нас в Альберте, в Тиррелловском музее. Они говорят, что это молодая особь. Судя по положению, в котором нашли скелет, рекс разбился при падении с высоты, вероятно, в расщелину. Обе ноги и спина сломаны, однако скелет почти полный, из чего следует, что падальщики до него не добрались. К сожалению, люди из хронотрансференции говорят, что при перемещении настолько далеко в прошлое они смогут подключить вас лишь за несколько часов до смерти. Но вы получите то, чего желаете: вы умрёте тираннозавром. Ах, да, вот книги, которые вы просили: полная библиотека по меловой флоре и фауне. У вас будет время её просмотреть; хронострансферникам понадобится пара недель на подготовку.

Когда доисторический день превратился в вечер, Коэн нашёл то, что искал. Зверёк затаился под кустом: большие коричневые глаза, длинная вытянутая вперёд мордочка и гибкое тело, покрытое мехом, который глазу тираннозавра казался сине-коричневым.

Млекопитающее. Но не просто какое-то млекопитающее. Пургаториус, самый первый примат, известный по находкам в Альберте и Монтане, относящимся к самому концу мелового периода. Мелкий, всего сантиметров десять размером без крысиного вида хвоста. В эту эпоху довольно редкие зверьки. Их очень немного.

Меховой комочек мог бегать очень быстро для своего размера, но один шаг тираннозавра равнялся нескольким сотням его. Убежать ему было нереально.

Рекс наклонился к нему, и Коэн увидел мордочку мехового комочка — самая близкая аппроксимация человеческого лица на ближайшие шестьдесят миллионов лет. Глаза зверька были выпучены от ужаса.

Чистого, незамутнённого ужаса.

Ужаса млекопитающего.

Коэн смотрел, как существо кричит.

Услышал его крик.

Это было прекрасно.

Рекс пододвинул свои громадные челюсти к маленькому млекопитающему и вдохнул с такой силой, что потоком воздуха зверька внесло к нему в пасть. Обычно рекс глотает свою еду целиком, но Коэн не дал ему этого сделать. Вместо этого он просто заставил его стоять неподвижно и позволил крохотному примату в ужасе метаться в гигантской каверне пасти, натыкаясь на огромные зубы и необъятные мясистые стены, раз за разом пробегая по массивному сухому языку.

Коэн наслаждался испуганным повизгиванием. Он купался в ощущениях зверька, обезумевшего от ужаса, мечущегося по своей живой тюрьме.

А потом, с чувством восхитительной мощной разрядки он прекратил страдания животного, позволив рексу проглотить его; он ощутил щекотку, когда меховой комок скользнул вниз по горлу гиганта.

Это было как в старые времена.

Во времена охоты на людей.

И в этот момент Коэна посетила замечательная мысль. Ведь если он убьёт достаточно много этих мелких визжащих комков шерсти, то они не оставят потомков. Homo sapiens не будет. Коэн осознал, что он охотится на людей в самом прямом, буквальном смысле — на каждого человека, который когда-либо будет существовать.

Конечно, за несколько часов он не успеет убить их много. Судья Хоскинс, без сомнения, считала это поэтическим способом свершения правосудия — послать его в прошлое, чтобы он провалился там в яму и умер в одиночестве, всеми проклятый. Иначе она не разрешила бы хронотрансфер.