Р. Стайн - Третий кошмар

Но Роб, кажется, нравится всем. Он дружелюбный, приятный и открытый парень.

Коди отругала себя за такие мысли. Роб вырос в Беверли-Хиллз. Вся его жизнь проходила в кругу звезд кино и телевидения. Чего ради ему вдруг интересоваться ей?

И для нее было полной неожиданностью, когда он наклонился вперед, обхватил ее руками за плечи и поцеловал.

Долгим, жадным поцелуем.

Коди чувствовала себя как громом пораженная, она просто стояла не шевелясь. Но тут же торопливо вернула поцелуй и взяла Роба за руку.

Он быстро отвернулся, завершив поцелуй, и вприпрыжку направился к машине.

— Я буду в своей комнате, — сказал он ей. — Если ты вдруг захочешь мне позвонить.

Она смотрела, как он уселся на заднее сиденье автомобиля. Он помахал ей рукой, и машина тронулась.

Коди закрыла глаза. Она все еще ощущала вкус его губ на своих.

«Неужели я действительно ему нравлюсь?» — подумала она.

Или он просто играет? Как Персия. Пытаясь войти в образ.

Он просто актер. Они все актеры. Она поняла, что запуталась. Это был насыщенный день, полный столь ужасных, и в то же время будоражащих впечатлений, что они просто не укладывались в голове.

Коди поднялась на три низкие ступеньки и распахнула дверь своего трейлера. Солнце уже садилось за деревья. Она шагнула в темноту, закрыла за собой дверь и на ощупь двинулась к низкой кушетке у стены.

Темнота. Прохладная, бесшумная тьма, подумала она.

Она легла и вытянулась на казенной кушетке. Лежать было неудобно, воздух в трейлере был спертым. Она опустила руку на глаза, погружаясь в полную темноту.

«Мне, видимо, все-таки следовало поехать в отель, — подумала она. — Но мне необходимо побыть несколько минут одной. Несколько минут, чтобы отдышаться. Чтобы подумать».

Она представляла Персию. Ее вызывающий взгляд. Ее жестокую усмешку.

«Как я смогу с ней работать? Как? — подумала Коди.

Я не могу ее игнорировать. Мы будем работать вместе в течение многих недель. У нас уйма совместных сцен.

Я не могу с нею соперничать. У меня так не получится, я не могу быть такой ехидной и грубой. И не хочу.

Я не могу с ней конкурировать. Но сможем ли мы ужиться?»

Одолеваемая такими невеселыми мыслями, Коди погрузилась в тревожный сон. Стук в дверь заставил ее проснуться.

Вглядываясь в темноту, она поначалу не имела ни малейшего представления, где находится. Кушетка под руками напомнила ей, где она.

«Когда я успела заснуть? — подумала она. — Как долго спала?»

Ее футболка прилипла к спине. В горле пересохло.

Она протянула руку, пытаясь найти выключатель лампы. Но тут же передумала, услышав стук.

Три коротких, тихих удара.

Тук-тук-тук.

Пауза. Потом еще три.

Тук-тук-тук.

— Нет! — воскликнула она сдавленным шепотом.

От мягкого постукивания по двери ее трейлера по коже ползли мурашки.

Она вскочила на ноги. «Я помню эти звуки. Да, я помню их. Тихий призрачный стук».

Коди замерла в темноте.

Тук-тук-тук.

Точно так же Коди стучала в дверь спальни Келли два года тому назад. Тогда она дурачилась, изображая призрака. Три мягких удара, потом еще три.

Но теперь Келли была мертва. И Коди стояла в странном оцепенении, с колотящимся сердцем, с покалыванием в шее, с похолодевшей от страха кожей, вслушиваясь в стук.

Вспоминая. Прислушиваясь.

— Келли — это ты?

Тук-тук-тук.

Коди бросилась к двери. Толкнула ее обеими руками и выглянула наружу.

Никого. Коди уставилась на передний двор своего бывшего дома.

Никого. Все рабочие ушли.

— Келли, ты была здесь? — прошептала Коди. — Это ты стучалась в мою дверь?

Тишина. Где-то в конце квартала плакал младенец.

Коди увидела желтый луч света, метнувшийся возле дома. Свет от фонарика. Это был один из ночных сторожей. Луч играл в кустах у передней стены, затем скрылся где-то по дороге к дому.

Не осознавая, что делает, Коди вышла из трейлера и побрела по траве. Она смотрела на дом, черным силуэтом нависший над нею на фоне красного вечернего неба.

Два верхних окна, казалось, смотрят на нее сверху вниз, как глаза — холодные, бесчувственные глаза.

«Это была моя спальня, — вспомнила она. — А спальня Келли была в том же коридоре».

Коди сглотнула. Она не успела сказать сестре очень и очень многое.

Она подходила все ближе, не сводя глаз с дома. Обновляя в уме воспоминания.

Мокрая трава цеплялась за ее пропитанные росою кроссовки.

Где-то продолжал надрываться ребенок. Отрывистые, пронзительные крики.