Анна Черных - Лилия с шипами

Внутри будто все онемело, приступ активности внезапно прошел. Руки сами собой опустились, и вещи снова ссыпались к моим ногам. На смену жару пришел холод. Тело стало вялым словно тряпка, только внутри появилось такое ощущение, словно натянулась какая-то струна. Да что же это со мной такое?

Неожиданно зазвучавший дверной звонок безжалостным штопором ввинтился мне в уши. Я подпрыгнула, словно меня укусили, и нервно взглянула на сотовый, лежащий на диване — может, позвонить в милицию? Что если, это тот несостоявшийся насильник, отдышавшись, приперся следом за мной? Но тут в дверь постучали, и послышался знакомый голос:

— Лилька, ты дома? Открывай! С тобой всё нормально? Здесь сумка твоя лежала, ты жива?

Я сорвалась с места, рывком распахнула дверь и втащила подругу в квартиру.

— Танька, ты как сюда прошла? Там никого не было?

— Как же не было! Да там у вас внизу, какой-то алкаш сдох, народу полно, сейчас милиция приедет. А рядом твоя сумка валялась, я потихоньку её утащила и к тебе! — задыхаясь, выговорила она, бросив сумку на пол и расстёгивая куртку. — Что случилось-то?

Струна в животе лопнула со звоном, и я согнулась пополам.

— Сдох? К-как это? — с трудом выговорила я, враз онемевшими губами и схватилась за горло — мне показалось, что я сейчас снова начну задыхаться, но нет, дышалось легко и свободно. В отличие… В отличие от… Ой, мамочки!

Таня помахала ладонью у меня перед глазами:

— Лильк, ты чего? Алё! Да что с тобой такое? Очнись! А ну, пошли на кухню, выкладывай, что случилось!

Мне с трудом удалось разлепить отяжелевшие губы, но слова явно не хотели выходить наружу, зацепившись за зубы — слышалось лишь невнятно мычание. Тогда она схватила меня за шиворот, и чуть ли не волоком протащила по коридору в сторону кухни. Я вяло отбивалась, но она, не обращая на это внимания, силком усадила меня, метнулась к крану, налила в стакан воды, и буквально впихнула его в мою дрожащую ладонь.

— Пей! Пей, говорю, бледная какая, ужас просто…

Я покорно подняла стакан и прижала к сомкнутым губам. Не разжимая губ, наклонила его, и холодная вода потекла по подбородку и одежде. Я вздрогнула и часто заморгала.

— Убийца… У-убийца… Это я его убила…

— Ты что такое говоришь? — воскликнула Татьяна, отнимая стакан и беря полотенце. — Что значит — ты убила? По башке, что ли, стукнула?

— Не била я его… Просто ну… Смерти ему пожелала, — медленно произнесла, и попыталась собраться с мыслями. — Он на меня напал, изнасиловать хотел, тут в голове что-то щёлкнуло, и как-то само собой подумалось: сдохни, сволочь! И вдруг ему плохо стало. А сумку выронила ещё перед этим…

— Так, опять начались сказки венского леса? — иронически осведомилась Танька, закончив вытирать мой свитер. — Давно я этих бредней не слышала. Несколько лет наверно. Ну, сдох он, подумаешь, чудо какое — алкаш коньки отбросил! А то они так не дохнут! Хорош реветь! Тебя чуть ли не раз в неделю изнасиловать пытаются, неотразимая ты наша… Шокер опять дома забыла? Не реви, кому говорят!

Я прижала холодные пальцы к щекам. И, правда, плачу… А я и не заметила…

— Шо… Шокер я боюсь включать — он меня саму током бьет. Ты же знаешь, какие у меня отношения с электрическими приборами… — запинаясь, выговорила я. Меня и в самом деле било током постоянно, я даже свет иной раз боялась включать, а уж воткнуть штепсель в розетку, не надев резиновых перчаток, давно уже не решаюсь.

— Током ее бьет… Ну-ка, посмотри на меня! Нет, вроде ничего, глаза нормальные… Ладно, ты знаешь что, пойди-ка душ прими, а то вон, изгвазданная вся, гляди, подхватишь вшей или ещё какую дрянь. Заодно полегчает и, может, дурацкие мысли смоет.

— Тань, подожди, послушай меня…

— Нет, это ты меня послушай! Давай ты сперва придешь в себя, а потом и поговорим! Сходи-ка, на себя в зеркало взгляни, какие разговоры на фиг? Да посторонний какой, тебя увидев, сразу бы дурку вызывать стал. В душ! Немедленно в душ! Спорит она еще…

Не возражая больше, я, слегка пошатываясь, пошла в спальню за чистыми вещами. Выудила из кучи белья по-прежнему лежащем на полу, полотенце и чистую майку с трусиками и отправилась в ванную. Мне надо было не только помыться, но и подумать…

Я терпеть не могла своего имени. Лолитой меня назвал отец, обожавший Набокова, и маме категорически не желающей так называть свою дочь, не удалось его переубедить. Мама же хотела назвать Лилией. В итоге, меня звали то Лола, то Лиля. А я, в свою очередь, отзывалась только на Лилю, чем несказанно обижала отца, который всегда и во всем стремился все решать за меня, считая, что я ни на что не способная тютя, которая даже не может с именем окончательно определиться. Впрочем, я его всегда бесила, особенно, его вывело из себя мое решение по окончании университета, пойти в криминальную хронику, а не в отдел мод, где, по его мнению, женщине и место.