Александр Рожков - Дьявольщина

Севастопольский отрицательно покачал головой. Он даже в страшном сне не мог представить, что на выпускном вечере окажется… Хлопушкин.

Бывший хулиган по-братски обнял юношу за плечи, встав рядом. Оглядев зал, произнес с презрением:

– Сам не ожидал, что дотяну до такого. Посмотри на этих придурков, скачут, чему-то радуются, – Васька посмотрел на притихшего Илью. – А чему радоваться, когда жизнь – дерьмо?

Хлопушкин отпил из бутылки, которую держал в руке, дыхнул в сторону собеседника. Севастопольский ясно почувствовал запах алкоголя, так пахла водка, которую мама использовала, когда ставила ему банки.

– Нечему, – на всякий случай согласился Илья. Он понимал, что сейчас лучше во всем соглашаться с выпившим парнем. Место где они стояли, было темным, да никто и не смотрел в их сторону.

Васька вновь отпил из бутылки, согласно кивнул головой.

– Будешь? – протянул водку Илье, тот отрицательно покачал головой. – Жаль, не привык я пить один.

– Может тогда не стоит?

Хлопушкин усмехнулся, выпил еще.

– Стоит. – Поставил открытую бутылку на пол, после чего проникновенно посмотрел на Севастопольского. – Знаешь, Илюха, я давно уже хотел сделать это…

– Что это? – не понял юноша и тут же захлебнулся собственным вопросом.

Кулак попал точно в солнечное сплетение, выбив из легких весь воздух. Илья задыхался, но сил вздохнуть не было. Хлопушкин медленно, даже заботливо опустил Севастопольского на пол, присел рядом на корточки.

– Это за твое издевательство над моей ранимой душой, – в голосе слышалось удовлетворение и легкое ехидство.

Илья нашел в себе силы прохрипеть:

– Сволочь.

– Есть немного, – согласился парень, потом встал во весь рост, осмотрел холодным взглядом зал и неожиданно ударил ногой.

Боль поселилась в животе ледяной коркой, протянула свои когти по всему телу, заставляя его сжаться.

– Это тебя за»«сволочь»», – беззлобно произнес Хлопушкин и быстрым шагом скрылся среди танцующих, которые даже не заметили произошедшего. Никто и не думал смотреть в темный угол, где валяясь на полу, корчился от боли юноша в светлом костюме.

Илья не знал, сколько прошло времени. Кажется, он терял сознание, а, может, показалось. Песни сменяли друг друга, со сцены что-то говорил директор школы, учителя, а Севастопольский никак не мог подняться, хотя боль уже не была такой острой. Еще никогда в жизни ему так сильно не хотелось забыться, уйти в себя и стать тем самым героем, который мог бы дать отпор Хлопушкину.

Скосив глаза, юноша увидел пластиковую бутылку, ту самую из которой пил Васька: она была на две трети пуста. Протянув руку Севастопольский схватился за нее, как за спасательный круг, притянул к себе. В нос ударил запах спирта, Илья поднес горлышко к губам и сделал резкий глоток. Рот, горло, легкие, желудок – все обожгло огнем, заставило жадно заглатывать воздух, из глаз потекли слезы. Пламя внутри быстро сменилось теплом, которое согревающее разлилось по телу.

Юноша сделал еще один глоток: теперь было не так горько и жарко, скорее необычно… Необычно приятно. В голове появилась легкость. Илья допил бутылку, отбросил ее и медленно поднялся. Ему уже было все равно, что костюм испачкан, а заботливо уложенная прическа растрепалась, его больше занимал выходящий из зала Хлопушкин. Севастопольский двинулся за ним.

Он шел сквозь толпу, расталкивая ее и впервые все уступали ему дорогу: потому что, кому-то было все равно, а кто-то, потому что видел лицо юноши в испачканном костюме.

Хлопушкин немного шатающейся походкой вышел на улицу. Остановившись у двери, поднял уставшие глаза на восседающую на небе луну, ухмыльнулся чему-то и двинулся дальше. Для него выпускной бал был не более чем формальность, на которую он пошел только потому что так мать захотела.

Васька шел, опустив глаза в темный асфальт, поэтому сразу не заметил, как сбоку возникла фигура. Они одно время шли параллельно, пока фигура не толкнула его в плечо. Парень скосил глаза в сторону, произнес устало, но с металлом в голосе.

– Тебе показалось мало? Хочешь еще, хлюпик?

Севастопольский стоял перед ним, глядя из-под бровей. Стоял и молчал и это, почему-то начало злить хулигана.

– Уйди с дороги, пока не сломал что-нибудь важное, – пригрозил он и даже толкнул в грудь юношу, но тот даже не пошевелился, а Хлопушкину показалось, что он попытался сдвинуть скалу.

Это разозлило его еще сильнее.

– Лучше сгинь, хлюпик – я за себя не ручаюсь, – и неожиданно ударил Илью в челюсть. Такой удар мало кто мог выдержать, но Севастопольский и мускулом не повел. Вместо этого он выпрямился, чуть приоткрыл рот и Хлопушкина окружил голос.