Уитли Стрибер - Голод

Он наслаждался плодами своей победы.

– Почему?

Она перебирала в уме возможные причины его радостного настроения. Он успешно, против ее воли, проник в дом. Этого недостаточно. Он забрался на чердак, возможно – в ту комнату, где хранились сундуки.

Она чуть не рассмеялась, внезапно догадавшись о его намерениях. Что ж, пусть работает. Ирония судьбы: то, что он считает самым худшим для нее, то, что – по его мнению – несет в себе угрозу, на самом деле будет очень даже полезно. Про Джона, ожидавшего сейчас на чердаке своею звездного часа, можно было спокойно забыть. И это хорошо. Ее ждут более срочные дела.

Этот день будет трудным.

Она принялась отключать различные устройства, которые охраняли ее Сон. В прошлом найти безопасное место для Сна было навязчивой идеей всех ее сородичей. Во времена великих гонений, когда за ними охотились специалисты, когда их сжигали, душили, замуровывали в склепах, они научились скрываться в могилах, лежа среди трупов, чтобы избежать обнаружения. Но нередко их все же находили и, вытаскивая из укрытий, уничтожали, вбивая деревянные колья в их сердца.

Мириам отключила электростатический барьер и сигнализацию, затем стальные щиты, окружавшие ее кровать на случай опасности. Она в отличие от своих сородичей считала, что прятаться гораздо менее эффективно, чем укреплять свои позиции. До того как было изобретено электричество, Мириам держала свору собак-убийц.

Быстро одевшись, она отперла дверь спальни и выглянула. Заря заливала верхние этажи золотым светом. Мириам снова начинала ощущать голод, но на это сейчас не было времени. Ей хотелось быть с Сарой. Без помощи Мириам эта женщина могла сойти с ума, будучи не в состоянии удовлетворить собственный голод, не в состоянии вынести эту агонию.

Как только совершалось переливание крови, тело реагировало вполне предсказуемым образом. До развития медицины переливание крови было медленным процессом, который мог привести к коллапсу и заражению крови из-за несовершенства имевшихся в наличии средств. Теперь это можно было сделать мгновенно.

В физическом плане тело Сары будет как бы опустошаться – и требовать соответствующей пищи, но психологический удар может привести к катастрофе, когда ее установившиеся человеческие привычки будут замещаться новыми потребностями и инстинктами.

Мириам нянчилась со многими из них, когда они проходили через барьер, и намеревалась сделать то же самое для Сары.

Это означало, что ей придется вернуться в больницу. Опасность будет подстерегать ее. Они могут попытаться ее удержать против ее воли, могут даже убить ее. Стоит ей ослабить бдительность, и, вернувшись в Риверсайд, она может оказаться их пленницей. У них будет достаточно доказательств необходимости ее изоляции, а юридические основания для этого наверняка найдутся.

Идея о пленении приводила ее в ужас. Она представляла себя умирающей от голода, в то время как они изучают ее, берут образцы, проводят анализы. Вся проблема в том, что она бы не умерла. Она бы просто слабела все больше и больше, и кончилось бы все так же, как и с теми, кто находится сейчас в сундуках.

Требовались месяцы для того, чтобы дойти до крайнего истощения. Король Франции Карл IV замуровал двадцать ее сородичей в канализационной трубе, где они скрывались, в мае 1325 года, превратив ее в настоящую подземную темницу. В ноябре на улицах наверху все еще слышались их приглушенные вопли. Но страдать им суждено было еще очень долго.

У нее выступил холодный пот, она задрожала. Впервые за многие годы испытывала она настоящий ужас. Делать это всегда было трудно, и с Сарой Робертс, по-видимому, ей придется особенно тяжко.

Но дело того стоит. Очень даже стоит.

Она сошла по ступенькам. Вызывать лимузин было уже некогда. Ей придется нарушить одно из своих правил безопасности и взять такси. Пройдя по дому, она проверила, нет ли где-нибудь повреждений. Джон, по-видимому, оставил вещи в покое.

Она внимательнее рассмотрела мозаичный портрет Ламии. Портрет всегда был с ней – она смотрела в эти решительные глаза и вспоминала. Ее мать была сильной. Она посвятила себя невообразимо опасному процессу деторождения ради блага своего рода. Мириам все еще помнила ее последнюю беременность, когда она захлебывалась от крови, а отец старался прижечь рану. Мать умерла в палатке, шитой из кусков кожи, ночью, в пустыне, во времена расцвета Египетской цивилизации.

Мириам открыла входную дверь, впустив аромат весеннего утра. Она поспешила на Пятьдесят седьмую улицу. Первые две встреченные ею машины она пропустила. Слишком много грохота, и у водителей слишком усталый вид. Третья оказалась приемлемой. Она села, прижалась к спинке сиденья и машинально стала искать на ощупь ремни безопасности, хотя знала, что их здесь не окажется.