Уитли Стрибер - Голод

Они уменьшают жар и начинают медленно вращать вертел.

Кажется, уже целую вечность звучат ее крики!.. Но вот голос у нее пропадает, и слышится один только хрип.

Две другие сестры Мириам сгорбились в углу, крепко связанные вместе, как два гуся в базарный день.

Ночь наступает раньше, чем они успевают поджарить всех троих.

Мириам искусала себе губы до крови, стремясь удержаться от крика. Все тело ее горит от тысяч укусов насекомых. До поздней ночи комнату наполняют запах жареного мяса и веселые вопли толпы. Конечно, они веселятся: они захватили золото и насытились мясом ее сестер – столько мяса они не ели уже много лет. С наступлением зари они принимаются за свое отвратительное черное пиво и совокупляются. Потом засыпают.

Мириам выскакивает из укрытия и бежит. Она поднимает тело брата из грязи, куда его бросили, и несется с ним в лес, спеша изо всех сил, стремясь скорее уйти от этого ужасного места. В ее сердце – боль по потерянным сестрам: она не осмелилась даже приблизиться к их костям!..

Внезапно она оказывается на залитой утренним светом прогалине. Цветы колышутся у нее под ногами, величественный Карпатский массив возвышается в ясном небе, и пред этим величием скорбный вопль вырывается из ее груди. Но ни звука в ответ. Все тихо.

Одиночество гложет ее. Может, зря она сбежала? Пусть бы схватил ее этот сброд, пусть бы предали ее огню! Но жизнь так прекрасна... Быть героями – удел мертвецов, а она должна жить.

С братом на руках она пускается в путь, к перевалу, в надежде отыскать за ним лучшие земли.

Джон не стал возвращаться в дом при Мириам, он решил дождаться ее ухода. Так безопасней, а уж обмануть-то электростатический барьер он всегда сможет. Он попал в дом через заброшенный туннель, которым до этого воспользовался для побега. Он не просто так стремился в дом – у него было здесь дело. Он шел по комнатам в абсолютной тишине. Заметил в библиотеке разбросанные газеты – во всех содержались сенсационные материалы о его преступлениях. Он усмехнулся, вспомнив о ее осторожности. Это большой город. Полиции придется повозиться.

Он задержался на мгновение, закрыл глаза. Начиналась очередная галлюцинация. На этот раз пышущая здоровьем девушка лет четырнадцати вплыла в поле его зрения. Джон изо всех сил пытался не обращать на нее внимания; он был крайне недоволен этими недавно возникшими побочными эффектами его отчаянного голода. Она сделала шаг вперед; запах ее заполнил его ноздри, заставив их трепетать от возбуждения. Это просто сводило с ума! Он сердито помахал руками перед собой. Пусто. Голод опять заворочался внутри. Скоро снова придется идти на охоту.

Он стал подниматься по лестнице, задержался у двери в их спальню. Хоть он и шел на чердак, причин для спешки не было. Уж он-то сумеет отомстить ей, он ранит ее в самое сердце – времени еще достаточно, так приятно стоять и наслаждаться мыслями о том, что скоро здесь произойдет.

После разговора с Сэмом Рашем Том так воодушевился, что решил отпраздновать это дело. Сара хотела остаться со своей группой в лаборатории, но он сумел убедить ее, что на данном этапе проект может обойтись и без нее. Да и в любом случае – как работать, если ей не удалось привезти Мириам Блейлок обратно в Риверсайд? Без объекта наблюдения им не за чем было наблюдать.

– Ты уничтожил человека и празднуешь это, – заметила Сара, когда они сидели за столиком в «Лас-Пальмас», мексиканской закусочной на Восемьдесят шестой улице.

– Ничего такого я не праздную, Хатч по-прежнему занимает свою должность.

– Величайшее открытие в истории – а ты вырвал его у Хатча прямо из рук. Да-да, ты. Он подмигнул ей.

– Ладно. Я – людоед.

– Сукин ты сын, – она улыбнулась. – Одни амбиции. Ужасно хочется тебя наказать, Том. Бог свидетель, как тебе это необходимо. Но все дело в том, что мне сейчас чертовски хорошо – будто гора с плеч упала – и я просто не в состоянии рассуждать непредвзято. Знать, что мы выбрались из-под пяты Хатча, это... ну, в общем, дело стоит того, чтобы отпраздновать.

– Я людоедствую, только когда речь идет о защите твоей темы.

– Перестань ухмыляться. Ты становишься похож на заядлого шулера.

– Кажется, меня оскорбляют?

– А ты и рад. – Она подняла свой стакан с пивом. – За тебя, сукин сын.

– И за тебя, сучья лапа.

– Не смей называть меня всякими нехорошими словами! Я этого не заслуживаю.

Он понимал, что еще немного – и может разгореться настоящий спор, поэтому ничего больше не сказал. Подошел официант, и они сделали заказы. Том удивился, услышав, что Сара заказывает самый большой в меню обед: обычно ей хватало закусок. Иногда ему казалось, что ей ничего не нужно, кроме горстки птичьего корма на день.