Анастасия Эльберг - Бледнолицый бог

— Не верю своим ушам. Я только что ударил тебя кинжалом из храмового серебра, ты истекаешь кровью, но до сих пор думаешь, что олицетворяешь власть и закон ? Завидная самоуверенность, каратель. Так как тебя зовут? Не могу же я, в конце-то концов, обращаться к тебе «Великий». Это чересчур нескромно. — Он прислушался, и его улыбка стала еще шире. — Вот оно что. С тобой пришла сама Вавилонянка? Вторая сестричка почувствовала, что кто-то обидел младшего братца, и пришла оторвать негодяю голову . Сейчас мы проверим, как хорошо вампиры во время Реформы научили ее уму-разуму.

— Дана, нет! Стой!

Но предупреждение прозвучало слишком поздно. Появившаяся между деревьями женщина не успела даже прикоснуться к ножнам на поясе: молодой человек метнул в нее кинжал. И попал в цель: на груди женщины начало расплываться алое пятно. София заморгала, не понимая, как кровь могла вытечь так быстро, а потом удивилась еще больше — куда делся кинжал?.. Она снова посмотрела на светловолосого; он прятал оружие, непонятно как вернувшееся к нему, в ножны. Женщина прижала ладонь к груди, попыталась вдохнуть, закашлялась, покачнулась и упала на траву лицом вниз.

Незнакомец, судя по всему, был поражен не меньше Софии. Он замер на месте, забыв и про своего противника, и про оброненный кинжал, и переводил полный недоумения взгляд с женщины на молодого человека, а потом, будто опомнившись, метнулся к раненой и, сев рядом с ней, осторожно перевернул на спину.

— Винсент… больно… — произнесла она чуть слышно.

— Старайся не дышать глубоко. — Он убрал с ее лица растрепавшиеся пряди темно-каштановых волос. — Все будет хорошо. Только не засыпай.

— Больно… — повторила женщина и добавила, теперь уже обращаясь к светловолосому: — Ублюдок… в последний раз меня ранили много сотен… когда я доберусь до тебя, то вырву тебе клыки и сделаю из них… сделаю…

— Дана, пожалуйста. Ты должна беречь силы, — снова заговорил незнакомец.

— … праздничные сережки ! — выдохнула она и закрыла глаза.

— Праздничные сережки? — переспросил светловолосый с усмешкой. — Не думаю, что…

Он поперхнулся словами, заметив, как незнакомец прикасается испачканным в крови женщины пальцем к своему лбу: знак, который понимали еще в ту пору, когда не существовало ни одного, даже самого простого, человеческого языка.

— Вот оно что? Ты уже хоронишь свою драгоценную сестричку, и поэтому приготовился мстить?

— Великая Тьма видит — мы встретимся очень скоро. И лучше бы тебе увидеть на моем месте Луноликую Весту .

Светловолосый кивнул на прощание и скрылся между деревьями.

Незнакомец поднял женщину на руки, при этом легко пошатнувшись. Вид у него был растерянный. Охотник, заметивший это раньше Софии, быстро перешел реку, перепрыгивая с камня на камень, приблизился к чужакам и протянул руки. В ответ незнакомец замотал головой и прижал женщину к себе еще крепче.

— Нам нужно… — Он оглядел траву и реку неуверенным взглядом — так, будто что-то искал. — Я должен помочь ей… она может умереть.

— И ты тоже . — Охотник положил руку ему на плечо. — Я могу понести ее, это не такая тяжелая ноша. А тебе лучше отправиться в путь налегке — ты не должен тратить силы попусту. Мы поедем в город вместе с вами. Где ваши лошади?

Гости в трактире — мы появились в разгар обеда — шарахнулись от нас, как от чумы. Девушка тут же куда-то испарилась, забрав с собой малютку-сестру (та, кажется, даже не успела испугаться — смотрела на меня во все глаза и довольно улыбалась), а я поднялся вслед за несшим Дану охотником вверх по лестнице.

— Это здесь, — сказал он и открыл одну из дверей.

Комната была крошечной: две кровати, стол с парой стульев, в углу — несколько плетеных корзин (наверное, для вещей, которые приносили с собой постояльцы) и небольшое окно, выходившее во двор. Охотник положил Дану на кровать и сделал пару шагов назад, позволяя мне приблизиться. Я сел на покрывало и положил ладонь ей на лоб, хотя уже знал, что не смогу сделать даже слабого ментального усилия. Голова кружилась, перед глазами все плыло, а часть сознания забылась глубоким сном еще у реки — до того, как мы пустились в путь.

— Дана, — позвал я и после секундного колебания наклонился к ней, подставляя шею. — Пей.

— Нет, нет… — Она попыталась поднять руку для того, чтобы меня отстранить. — Тебе нельзя…

— Пей , — повторил я, и она, послушно припав губами к шее, прокусила кожу, а потом сделала пару небольших глотков. — Вот и молодец. А теперь спи.