Сергей Головачев - Страшный Суд. Апокалипсис наших дней

– Смотреть новости – это грех, – покачал головой инквизитор. – Все беды в мире – от новостей. Всё зло исходит от телеведущих. Своими языками они обманывают вас. На их губах – яд, а рты их полны желчи.

В это время раскрылись двери, и в них влетел Иван Грозный. За ним прошествовал медбрат со шприцом и с ампулой в руках и внушительным голосом приказал о. Егорию лечь в постель и задрать пижаму для профилактической инъекции.

Священный инквизитор с лёгкостью согласился на инъекцию, но в последний момент, когда медбрат уже разламывал ампулу надвое, он неожиданно схватил шприц с тумбочки и со всей силы полностью всадил иглу ему в ягодицу, произнеся сакраментальную фразу «врачу, исцелися сам».

Воспользовавшись замешательством, о. Егорий выскочил из палаты, позвал на помощь орущему медбрату двоих санитаров, дежуривших на посту, и, смешавшись с посетителями, покинул пределы больницы незамеченным.

На следующее утро, накинув поверх больничной пижамы длиннополый чёрный плащ и захватив с собой походный чёрный саквояж, поп-расстрига отправился прямиком на Лысую.

– Где же твой барыга? – спросил О`Димон, откровенно заскучав.

Димон-А неуверенно ответил:

– Мы договорились на двенадцать.

– А сейчас сколько?

Димон-А глянул на часы.

– Без пяти.

Внимание О`Димона привлёк странный рисунок на подпорной стене – намалёванный белой краской полукруг с лучами, изображавший по всей видимости восходящее или заходящее солнце. Внутри полукруга был нарисован глаз с вертикальным зраком, ниже написана римская цифра VII, а ещё ниже – «Приди и узри».

– Ни черта себе, – опешил он.

– Чем-то похоже на Всевидящий глаз, – предположил Димон-А.

– Я бы не сказал, – покачал головой О`Димон. – Во-первых, где ты тут видишь треугольник? А во-вторых, зрачок. Это не глаз человека.

– А чей глаз?

– Походу змеи или кошки. Короче, какого-то зверя.

– А причём тут зверь?

– А чёрт его знает? – пожал плечами Димон-А и усмехнулся, – наверно, для того, чтобы ты знал: он здесь, и он наблюдает за тобой.

– «Приди и узри», – вслух прочитал надпись на стене О`Димон. – И куда ж нам смотреть? На солнце, что ли?

– Какая разница куда? Тут главное, смотреть в оба.

Упёршись подбородком в ладонь, О`Димон задумался.

– Что же тогда означает семёрка?

– Ну, принимая во внимание то, куда мы с тобой идём… походу, это семь смертных грехов.

– Это какие же?

Димон-А неуверенно стал перечислять:

– Гордыня, м-м-м, жадность, зависть, гнев… э-э-э…, похоть, уныние и… чревоугодие.

Перечисление смертных грехов привело О`Димона в явный восторг:

– Ну, тогда тебя бесы точно туда заберут, – радостно заверил он приятеля.

– За что ещё? – не понял тот.

– За то, что жрёшь много. За твоё чревоугодие .

– А-а, это точно, – с довольным видом погладил свой пивной живот Димон-А. – Но особо не радуйся по этому поводу. Поскольку ты тоже там окажешься.

– А я-то за что?

– За своё уныние .

О’Димон печально вздохнул.

– Да, ладно, не парься, брат, – с широкой ухмылкой обнадёжил его Димон-А, – в наше время все смертные грехи уже стали добродетелями.

– А что же стало с самими добродетелями?

– Делать добро сейчас считается грехом.

– Да ладно. А как же тогда вера, надежда, любовь?

– Верить никому сейчас нельзя. Надеяться больше не на что. А любовь давно уже заменили порнухой.

– Ещё что?

– Были ещё такие понятия, как щедрость…

– Ну ты даёшь! – засмеялся О’Димон.

– Умеренность, – продолжил перечислять Димон-А.

– Ага-ага, умеренное употребление спиртных напитков, – О’Димона пробило на ржач.

– И ещё целомудрие.

– Ты что, вообще? Ха. Какое целомудрие? Ты где слова такие выискал? Ой, не могу! Целомудрие. Это что, была такая добродетель? Что за бред, вообще? Это всю жизнь девственником, что ли, надо быть?

– А что тут такого? Я, например, до сих пор ещё девственник, – чистосердечно признался Димон-А.

– Ты? До сих пор? – удивился О’Димон, – как это?

– Да так, – замялся Димон-А.

– Что, тёлки не дают? – догадался О’Димон. – Или рукам волю даёшь?

Димон-А глубоко вздохнул и ничего не ответил. О’Димон усмехнулся, а затем вдруг залился нескончаемым хохотом, словно кто-то невидимый защекотал его под мышками. Этим невидимым явно был похотливый бес.

– Чего ты ржёшь? – возмутился Димон-А.

– Самое смешное… ой, не могу… что я ведь …прикинь … тоже…