Майкл Гелприн - Путь Босяка

Нищеброд еще заваливался, когда Босяк подскочил, вырвал из мертвых рук винтарь и метнулся к Аленке.

– Уходим! – выкрикнул он, ухватив ее за руку. – Живо, иначе нам конец!

Босяк весь вложился в этот бег, без остатка. Он задыхался, хрипел, а лес вокруг, казалось, рожал мертвяков одного за другим и вышвыривал их из невидимой утробы бегущим наперерез.

Босяк не знал, сколько времени длилось бегство, и как он умудрился не выпустить из своей ладони Аленкину, и как получилось, что не потерял оружие. Он пришел в себя, лишь когда наткнулись на ручей в десятке метров по ходу. По инерции Босяк пронесся еще несколько шагов и только тогда, наконец, остановился и потащил девчонку назад, потому что в воде наверняка водились утопленники.

– Дядя почтарь!

Босяк крякнул.

– Какой я тебе дядя? Сколько тебе?

– Семнадцатый пошел.

Босяк даже заморгал от удивления. Он не дал бы девчонке больше четырнадцати. Мелкая, худющая, голенастая.

– У нас все в семье такие, – объяснила Аленка. – Были, – добавила она, всхлипнув. – Мы с мамой были одного роста.

– Ладно, – буркнул Босяк. – А мне тридцать два, но все же дядей звать не надо. Меня зовут Босяк.

– Босяк, – повторила девчонка, словно пробуя слово на вкус. – А почему у почтарей такие имена?

– Сложилось так, – нехотя пояснил Босяк. – Сначала думали, что мертвяки не трогают нищих. Ну, у которых ни кола ни двора – только винтарь да котомка за плечами. Думали, они чуют как-то. Вот и стали называть почтарей Босяками да Каликами. Потом выяснилось, что мертвякам, кто ты такой, без разницы, но новые имена уже прижились. Я свое прежнее почти и не вспоминаю.

– А куда мы идем, Босяк?

– В Бугры. Это такая укрепзона в трех сутках пути. Если повезет, конечно. Ты стрелять умеешь?

– Нет, – Аленка потупилась. – Меня дядя Бомж хотел научить, но не успел.

– Тогда, наверное, не повезет, – вздохнул Босяк и тут же выругал себя. Тоже мне пророк, со злостью подумал он. Девке и так несладко, а тут еще он со своими прогнозами.

– Босяк, а у тебя жена есть?

Босяк почесал в затылке.

– Была, – сказал он. – Еще в той, в прежней жизни. Она погибла, как все.

– А в укрепзоне, что ж, нету?

– Никого у меня нету, – отрезал Босяк. – Да и какие сейчас жены?

Бабы у него были, конечно, как у всякого. Чуть ли не в каждой второй укрепзоне, а на Оксанке из Дальних Ключей Босяк едва не женился. Он помотал головой, отгоняя воспоминания. Хорошо, что не женился, иначе был бы уже дважды вдовцом.

Идиот, вновь выругал себя Босяк. Хорошо тебе, гниде. Оксанка погибла, когда летуны затеяли на Дальние Ключи ночную атаку.

Солнце по левую руку садилось на лес, комары, как всегда к вечеру, активизировались и жалили немилосердно. Пятеро мертвяков, раскачиваясь, пересекли путь метрах в ста по ходу и сгинули в чаще.

– Тут неподалеку старый блиндаж есть, – проворчал Босяк… – Ночевать там придется, по очереди.

Очень не хотелось ему лезть в блиндаж, отчаянно не хотелось. Одно дело, когда в карауле бывалый почтарь, совсем другое – когда девчонка, непривычная, не умеющая даже стрелять. С такой блиндаж – готовая ловушка, из которой не выберешься. Иного варианта, впрочем, не было. Будь Босяк один – залез бы на дерево, привязался к стволу и выспался, если, конечно, не брать в расчет летунов. А так…

– Страшно? – спросил он, оглянувшись на ходу.

Аленка приблизилась, уцепилась за локоть, прижалась доверчиво.

– Не знаю, – прошептала она. – Когда в купели лежала, а вокруг мертвяки, было страшно, думала, от страха помру. А с тобой не очень. Знаешь, отец Питирим говорил… – Аленка замялась.

– Что говорил? – подбодрил Босяк.

– Он мне запретил об этом рассказывать, – Аленка потупилась.

Босяк досадливо крякнул.

– Говори, раз уж начала.

С минуту Аленка брела рядом молча, по-прежнему уцепившись за локоть. Босяк не торопил, ждал.

– Я в церкви отцу Питириму помогала, – решилась она наконец. – Он говорил, что мысли его – ересь, внушенная Сатаной, и каждый день молился, чтобы Господь наставил его на путь истинный. Но Господу было, наверное, не до того, и отец Питирим с каждым днем в своей ереси укреплялся, он даже хотел снять с себя сан, но не снял, потому что никого другого на его место не оказалось.

– Какую ересь? – озадаченно спросил Босяк. – О чем речь-то?

– Отец Питирим говорил, что изверился. Он решил, что ад, в который попадают грешники после смерти, переполнился. И рай тоже.

– Как это? – Босяк остановился, ошеломленно почесал в затылке. – Как это они переполнились?