Кодзи Судзуки - Kольцо

– Слушай, но ведь я же жив! Значит, разгадана таки тайна стертого заклинания. Все кончено, и дело…, – тут Асакаву осенило. А может, все дело в том, что статуя Энно-Одзуну сама хотела, чтобы ее достали со дна? Этот зов передался Сидзуко, побудил ее к действию, и в результате она получила свой необычный дар. Очень уж все похоже. Останки Садако поднимают со дна колодца, статую отшельника поднимают с морского дна. Одно смущает: чудесные способности, дарованные Сидзуко Ямамуре, за всю жизнь не принесли ей ничего, кроме сплошной вереницы несчастий. Хотя, если говорить о результатах, то избавление от проклятия – чем не «особый дар». Асакаве попросту хотелось так думать.

Рюдзи скользнул взглядом по его лицу и плечам, удостоверился, что человек, сидящий перед ним, действительно скорее жив, чем мертв, покачал головой.

– Ну, с тобой-то, пожалуй, все в порядке, – сказал Рюдзи, глубоко вздохнул и откинулся на стуле. – И что? – спросил он сам себя и снова выпрямился, – Что же тогда родила Садако?

Они распрощались на вокзале Атами. Асакаве нужно было отвезти прах Садако ее родственникам, чтобы те отпели ее, как полагается. Хотя, конечно же, останки племянницы, от которой тридцать лет не было ни единой весточки, не значат для них ровным счетом ничего, кроме лишних хлопот. Но они есть, и что-то надо с ними делать. Личность официально не установлена, и можно захоронить ее как «невостребованного покойника» на муниципальном кладбище, но уж доколе им самим известно, что это Садако Ямамура, то придется везти ее в Сасикидзи. Все сроки давности уже вышли, и возбуждать дело об убийстве себе дороже выйдет, поэтому Асакава собирался сказать, что скорей всего, это было самоубийство. Он хотел передать останки и сразу же вернуться в Токио, но как назло, на катер уже не успеть, так что придется заночевать в Идзу-Осима. Взятая напрокат машина осталась в Атами, поэтому самолетом улететь тоже не удастся, иначе потом хлопот не оберешься.

– Ну, уж кости-то, надеюсь, ты и без меня довезешь! – слегка насмешливо сказал Рюдзи, вылезая из машины перед станцией. Останки Садако лежали на заднем сиденье, уже не в пакете, а аккуратно завернутые в черный фуросики [7]. Такую маленькую посылку в Сасикидзи и ребенок доставит без труда. Главное, чтобы адресаты от нее не отказались. А то, чего доброго, придется с ними таскаться. Почему-то казалось, что панихиду обязательно должны отслужить родственники, иначе заклинание будет неполным, может не подействовать. Хотя, если через двадцать пять лет людям предъявить кучку костей и сказать, что это, мол, ваша родственница Садако Ямамура, то с какой стати они обязаны в это верить? Асакава чувствовал легкое беспокойство.

– Все. Встречаемся в Токио.

Рюдзи сделал ручкой и прошел за турникет.

– Я б с тобой поехал, если бы не работа.

У него скопилась целая куча статей, которые нужно закончить как можно скорее.

– Ну, еще раз спасибо.

– Да ладно, мне самому интересно было!

Асакава провожал Рюдзи глазами, пока тот шел к лестнице, ведущей на платформу. Уже почти скрывшись из виду, Рюдзи оступился и чуть не упал. Он чудом удержался на ногах, но Асакаве показалось, что коренастое тело Рюдзи как будто раздваивается. Почувствовав усталость, Асакава пальцами потер воспаленные глаза, а когда открыл их, Рюдзи уже растворился в толпе. В эту секунду возникло странное ощущение в груди, а в нос ударил резкий запах цитрусовых…

Во второй половине дня Асакава благополучно доставил останки Садако в Сасикидзи и передавал их Такаси Ямамуре. Только что вернувшийся с лова Ямамура с первого взгляда догадался о его содержимом черного платка в руках Асакавы. «Прах Садако-сан», – сказал Асакава и протянул сверток. Некоторое время старик недоверчиво смотрел на сверток, затем решительно подошел и принял его обеими руками, низко склонив голову и учтиво произнеся: «Мне право неловко, что невольно заставил везти вас это в такую даль»… На душе Асакавы тут же полегчало: он и не думал, что сможет так легко отделаться от своей ноши. Ямамура понял его удивление и твердым голосом сказал

– Садако. Без всякого сомнения, это она.

Садако жила в усадьбе семьи Ямамура до трех лет, потом еще год с девяти до десяти. Кем она была для Такаси Ямамуры, недавно разменявшего седьмой десяток? По тому, как он принимал ее прах, было видно, что к ней он питал большую привязанность, чем можно было ожидать. Даже проверять не стал. Наверное, шестое чувство подсказало ему, что останки, завернутые в черный платок, принадлежат именно ей. Ведь, стоило ему увидеть сверток, как глаза его заблестели. Какая-то удивительная «сила» чувствовалась во всем этом…