Игорь Кром - Самая страшная книга 2015

– Ну вот она, около стула сидит, – указала она вилкой.

Я затаил дыхание. Мне еще тут собаки не хватало. Ну, Сашка, от тебя я не ожидал такой подлянки!

Я с опаской наклонился и приподнял скатерть. Никакой собаки и в помине не было.

А, ну все понятно. Воображаемый друг. Ну-ну.

– А, вот оно как… А как она выглядит?

Девочка задумалась.

– Ну он такой… – она покосилась на пол рядом со стулом. Я, затаив дыхание, тоже уставился туда. – Он небольшой, мне чуть до колена… Лохматый. Очень–очень лохматый. И еще у него язык мокрый.

– Он тебя что, облизывал?

– Разумеется, дядя Паша. Собаки всегда облизывают тех, кто им нравится.

Ну что ж, видимо, фантазия современных детей уже перешла в 5D. Я-то в свое время представлял только, что палка – это винтовка. Но до текстуры дело не доходило.

Единственным суеверием, к которому я относился благосклонно, было мнение о том, что выносить мусор после заката – к отсутствию денег. Деньги лишними не бывают – поэтому и сейчас, подхватив пакет, я отправился на помойку.

Открывая дверь подъезда, я чуть не ударил какого-то ребенка. А взглянув на него – чуть не выронил из рук мусор.

Мальчик как мальчик. Живой. Нормальный. Руки–ноги на месте. Одет простенько. Лысый.

Не стриженый, не бритый, а именно что лысый – такой, какими бывают дети после химиотерапии. Но в том-то и дело, что он не выглядел больным. Странным – да, непонятным – да, зловещим – тоже да, но ни в коем случае не больным. Мальчик как мальчик. Лысый.

Я пробормотал что-то про то, что нужно быть осторожнее, и быстрым шагом отправился к помойке. Какой неприятный тип, а.

Когда я возвращался обратно, перед подъездом уже никого не было.

Лысый мальчик играл в песочнице с детьми. Я замедлил шаг. Он поднял голову и вперился в меня глазами. Я остановился. Мальчик не сводил с меня глаз.

Меня передернуло, и я пулей влетел в подъезд, даже не придержав за собой дверь.

Зайдя в квартиру, я привычным движением, даже не глядя, протянул руку над тем местом, где находился пуфик и разжал пальцы.

Ключи со звоном брякнуло об пол.

Пуфик был отодвинут сантиметров на двадцать в сторону.

– Зачем ты передвинула тумбочку в коридоре? – спросил я, заглядывая к Сашке в комнату.

– Я не передвигала, – отозвалась она, листая какую-то книжку

Ну в принципе да, зачем ей это.

– Слушай, – сказал я. – А кто там за мальчик во дворе? Лысый.

– А, этот… – пожала она плечами. – Он сегодня вечером появился.

– А кто он такой?

– Не знаю. Он просто забавный, – пожала она плечами. – С ним смешно.

– Смешно? – это было последнее, что я мог представить по отношению к этому мальчику.

– Ну да, – кивнула она. – Смешно. А что?

– Да нет, ничего, – покачал я головой. – Ничего. Давай, пора спать скоро.

Я открыл глаза.

В комнате было темно – скорее всего, час, а то и два, ночи.

Что-то мерно постукивало в районе окна.

Видимо, какой-то ночной мотылек по дурости залетел в форточку, а теперь тычется, - подумал я. Надо бы выпустить, а то так всю ночь не даст заснуть.

Сонно щурясь, я нащупал ногой тапки и, не включая свет, поплелся к окну.

Только на середине комнаты я поднял глаза – и, заорав, отшатнулся.

Там, с той стороны, прижавшись лицом к стеклу, на меня уставилось вытянутое, абсолютно белое лицо.

И у него не было глаз.

Я стоял на кухне, прижавшись спиной в стене и пил воду прямо из графина. Мои зубы лязгали по стеклу, а я боялся остановиться, словно этот процесс оберегал меня.

В кухню зашла заспанная Сашка.

– Дядя Паша, – прогундосила она, зевая. – Что случилось?

Я обнял графин и прижал его к себе.

– Саш... – осторожно начал я. – А ты ничего необычного не замечала?

– Например? – она потерла кулачком глаза.

– Ну… чьи-нибудь лица в окне?

– Дядя Паша, – она серьезно посмотрела на меня. – Мы на пятом этаже. Какие лица?

Какие лица…

Я вжался в стену еще сильнее.

– Вам приснилось, – резонно сказала она.

Ну что ж, может и так.

Может и так, подумал я, осторожно входя в свою комнату, предусмотрительно включив везде на пути своего следования свет.

Может и так.

Может, это просто ветер гонял полиэтиленовый пакет по воздуху.

При свете комната выглядела безобидно.

Я подошел к окну и осторожно выглянул.

На подоконнике со стороны улицы – там, где ржавчина покрыла металл плотным слоем – виднелись длинные полосы, словно кто-то пытался за него уцепиться.