Виктор Точинов - Царь Живых

Небывалое продолжалось.

Парни в бронежилетах начали обыскивать машины.

Очень дотошно обыскивать.

Началось все почти год назад – прохладным и дождливым июлем високосного лета.

Это было удачное лето – для Вани. Так он думал тогда. Изнурительная гонка завершилась промежуточным финишем – после полугодичной стажировки в Бирмингеме он стал вице-директором петербургского филиала.

В двадцать семь.

Абсолютный рекорд Корпорации.

Позади остались семь страшных лет: изматывающая работа и еще более изматывающая учеба. Почти с нуля – первый наемный педагог начал с избавления от окающего акцента. Дальше – больше. Последний – наоборот – акцент ставил. Оксфордский. И заодно читал курс корпоративной этики. На сон оставалось два-три часа. На личную жизнь ничего не оставалось. Маркелыч вкладывал только деньги. Силы и здоровье вкладывал Ваня. Все мужчины его семьи были сильны и выносливы. И все умирали рано.

Он выдержал. Прошел. Пробился. Сделал непредставимое для парнишки из затерянного в дебрях Севера поселка. Победа окрыляла. Пути были безграничны. Потом произошло это. И он подумал: зачем все?

Пригородное шоссе. Шесть человек у двух джипов. Лицом к машинам. Ладони на нагревшемся металле. Ваня с Прохором чуть в стороне – с Мельничуком. Ребята в сферах и брониках шустро роются в салонах. Спецназ? ОМОН? СОБР? Кто их разберет, пятнисто-одинаковых… По всей форме не представлялись.

Обыскивали странно. Почти не обращали внимания на упакованные мелкашки и патроны. Знали, что все бумаги в полном порядке? Тщательно исследовали места, способные вместить что-либо небольшое: пачку денег, пистолет, нож… Похоже, весь сыр-бор к клубу “Хантер-хауз” не имел отношения. Но расслабляться рано…

– Пойдем поговорим, – поманил Мельничук Ваню. Они отошли на два десятка шагов. Прохор дернулся было следом – уперся в короткий взгляд и короткий ствол пятнисто-бронированного. Нервно затоптался, багровея даже уже не лицом – шеей. Жаркое было лето…

…Майор поглядывал на существование “Хантера” не то чтобы сквозь пальцы – сквозь подозрительный прищур… Дважды осторожно посылал следом оперативников – после того, как однажды возвращавшиеся с ночной операции собровцы напоролись на подотряд очистки за работой.

Все три рассказа совпали: парни оцепляли старый, выселенный дом или заброшенное здание в промзоне, швыряли в.подвал некие предметы (газовые гранаты?) и открывали пальбу по выскакивающим полчищам крыс… Развлечение идиотское, но охотнички действовали грамотно и слаженно, собровцы (до начала пальбы) посчитали за спецоперацию родственных служб, подкатили: помощь нужна? Судя по всему, опасаться, что ребятки продырявят сдуру друг друга, не приходилось. Да и винтовочки мелкокалиберные, маломощные, предназначенные для бумажных мишеней…

Примерно так успокаивал себя Мельничук до последнего времени…

Конечно, нарушался “Закон об оружии”. Но ответственность за стрельбу из спортивного оружия вне тиров и стрельбищ административная – заводить дело из-за штрафа в два минимальных оклада не хотелось… А жалоб не поступало – аккуратные парни, крысиные трупики за собой прибирают, даже гильз не оставляют – пользуются гильзосборниками… Да и район, в конце концов, чище становится…

Милиция последнее время два знакомых джипа не останавливала…

Да и раньше, когда останавливала, в большом продолговатом ящике, заполненном окровавленными, лишенными хвостов крысиными тушками, никто не рылся. Боялись заразы, да и противно…

Зря.

Самые крупные экземпляры бывали внизу.

Он подумал: зачем все?

Нет, не так… Сначала он ничего не думал – по крайней мере не помнил ни одной своей мысли. Вообще ничего не помнил о последних секундах.

Когда способность осознавать окружающий мир вернулась – у ног лежало тело.

Мертвое.

Он сразу понял – мертвое.

Не надо щупать пульс и прикладывать к губам зеркало. У живых не торчат руки и ноги под такими углами – да и не сгибаются в таких местах. И главное – не может смотреть в потолок лежащий на животе человек. Если, конечно, действительно жив… Крови не было.

В подъезде не было никого – девчонка испарилась. Надо было уйти и ему. Немедленно. Но он стоял. Стоял и не мог понять: зачем все это? Зачем? Зачем? Зачем?

Они молчали, отойдя от деловито суетящихся у джипов камуфляжников.

Ваня намеренно отдавал инициативу собеседнику. А майор не знал, как сформулировать то, что думает… Майор Мельничук не был тупицей. Он знал, что любые игры, любые дурацкие забавы с оружием кончаются кровью. Всегда. Хорошо если малой – простреленной сдуру рукой или ногой.