Наталья Болдырева: У обелиска (сборник)

Гвардеец только отмахнулся.

– Вы, господа, мое мнение знаете. Сейчас большевики нужны, чтобы Россия не исчезла. Кость сломанную в жесткий гипс заключают, который подчас и железными винтами скреплять приходится. Но не ждите, чтобы я и гипс, и винты полюбил бы нежной любовью.

– Побеседовали, уважаемые? – сварливо осведомился Иннокентий Януарьевич, резко оборвав все и всяческие разговоры. – Тогда, господа, слушайте мою команду. Оборону прорывать будем здесь. Я об этом товарищу Константинову отпишу немедленно. Время – завтрашняя ночь. За день, господа, заклинательницу эту доведите мне до кондиции. Чтоб ни сомнений, ни колебаний. Как вы это сделаете – на месте разберетесь, по мелочам вам указывать не стану. А я пока еще одного человечка в пару к ней поищу. Бабенка эта хороша, спору нет, но есть у меня одна мыслишка, так, пустячок некий, как эффект получить еще больше, чем даже Мишель рассчитывает. Потому что вразнос-то она вразнос, да у немца тут всякого богатства припасено. Так что… На всякий случай… сами знаете – с товарищем Константиновым шутки плохи. Защита у него стоит такая, что пальцами уже не прищелкнешь, как с моим Илюшенькой. Спецы ставили, – губы его брезгливо скривились. – И я до них пока что не добрался, господа, да-с, не добрался, поэтому соблюдаем осторожность. Ну-с, а теперь за дело. Мишель, Сева, Феодор, Игорь – вы с бабенкой разбирайтесь, а вы, Семен, со мной пойдете.

Старший сержант Сергей Петров считался родившимся в рубашке. Школу он закончил как раз перед двадцать вторым июня, двадцать четвертого уже стоял в бесконечной очереди добровольцев перед военкоматом, а в августе уже воевал.

И всякий раз выпутывался из, казалось бы, совершенно безнадежных ситуаций.

Его дивизия угодила в котел под Киевом и почти вся там осталась – Серега вывел свой взвод после того, как погиб их лейтенант, оказавшийся единственной потерей.

Новую часть перебросили на Западный фронт, как раз к немецкому наступлению на Москву; новый котел, на сей раз – вяземский, и вновь Сереге везет. Вокруг него, ефрейтора, сбивается кучка отчаянных и злых, ночью штыками и гранатами прокладывает себе дорогу через немецкий заслон и вновь выходит к своим, притащив два трофейных пулемета.

Серегу отправляют на курсы младших лейтенантов, куда он отчаянно не хочет – как же так, Родину защищать надо, а тут за парту! Но приказ есть приказ, ничего не поделаешь; эшелон, однако, попадает под налет, бомбы ложатся рядом, никто не погиб, но паровоз разнесло. Документы к тому же очень удачно потерялись, и, пока суд да дело, немцы опять в наступление поперли, так что сержант Петров дерется с ними уже в излучине Дона. И снова окружение, прорыв, отход, приказ 227, «ни шагу назад!», и Сергей с остатками роты отражает отчаянный натиск фрицев уже в самом Сталинграде. Дом накрывает тяжелая артиллерия, под обломками остаются почти все его товарищи, а Серега ухитряется выползти.

Вот тогда-то его и приметил сам товарищ Верховенский. Генерал-лейтенант в ту пору, член Военного Совета Сталинградского фронта. Приметил – и взял в свою охрану. Правда, не в самую ближнюю, которой командовал старлей Илья Загиблый, носившую малиновые околыши. Нет, во второй взвод – армейских автоматчиков. Как уж товарищ генерал-лейтенант это себе устроил, по каким штатам все это проходило – Серега уразуметь не мог. Да и не его ума это было дело.

Служба, впрочем, оказалась хоть и сытая, но скучная. Нет, товарищ член Верховного Совета по тылам не отсиживался, лазил по-над передовой, но вот стрелять было уже не в кого.

По счастью, и арестовывать никого не приходилось – этим занимались молодцы Загиблого. Между двумя взводами, особистов и армейцев, приязни особой не имелось, хорошо еще, что до мордобоя не доходило.

Честно говоря, больше все это походило на прислугу. Денщиков Серега презирал – он, сын трудового народа, комсомолец, он боец, не из худших, и «За боевые заслуги» есть, и «За отвагу» в сорок втором так просто не вручали, а состоит при пожилом генерал-лейтенанте (сейчас уже генерал-полковнике), который, болтали, контре всякой служил, чуть ли не самим министрам-капиталистам во главе с Керенским, тем самым, что в женском салопе от Красной Гвардии в Октябре удирал.

Не раз и не два подавал Серега рапорты, прося направить его в боевую часть, да только оставались они все без ответа. Вернее, с одним-единственным ответом – «Отказать».

Так вот и шла служба – не служба, а насмешка одна. Друзья-приятели все воюют, кровь проливают за Родину, а он, словно квартирмейстерская команда, все с хозяйственными поручениями бегает. Из автомата уже и забыл, когда последний раз стрелял.