Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Об обуви в роскошной квартире и за ее пределами забыли, казалось, навсегда. Ступни одиннадцатилетней девочки стали гибкими и артистичными, натренированными беготней по камешкам, горячему песку и росистой траве. Лапки маленького загорели и налились мускулистой крепостью. Как-то Алехан поехал с ними на открытие городского развлекательного центра «Страна Crazy» и в какой-то момент понял, отчего мамаши, прижимая к себе раскормленных хомячков в белых носочках, шарахаются от его гвардии. Она оказалась единственно вызывающе босоногой среди рафинированного гламура этого развлекательного рая. И при этом ни Яна, ни Данила, ни сами цыганки, которые также не признавали ни тапочек, ни туфель, не ощутили ни малейшего смущения.

Но иногда вечером, в одном из снятых на сутки помещений, все они: и Яна, и Патрина, и сама Мирикла – преображались. Где она заказала костюмы – Алехан не знал, только покорно оплатил по счету. Роскошные платья с плещущимися, словно волна, силуэтами, пышными рюшами и лентами, туфли на каблуках, а для Данилки – настоящие сапожки со шпорами и вышитая золотом одежда елизаветинского гусара.

В залах загородных особняков жарко горели настоящие свечи – был бал. Мирикла и Патрина учили всех танцевать вальс, контраданс, менуэт. Даже Данила старательно повторял движения, а рядом, сопя, потели и топтались два свободных охранника, усиленно стараясь не наступить на кажущиеся хрупкими точеные девичьи ноги Патрины и Яны в серебряном кружеве изысканных босоножек.

Звучала музыка. Мирикла раздобыла старинный, оправленный в серебро клавесин и учила детей на нем играть. А потом его сменила гитра, и тонкие пальчики Яны уже уверенно выбирали на ней аккорды…

А если за окном портилась погода и заряжал ливень, то разжигали камин, обнаруженный на «обкомовских» дачах, и Мирикла глубоким, грудным голосом читала детям книги. Какие-то цветные, богато иллюстрированные и в то же время волнующие приключения и древние сказки. Чаще всего это были сказки Шахерезады: «Синдбад-мореход», «Али-Баба и сорок разбойников», «Гарун-аль-Рашид»… Мирикла читала артистично, седой локон, выбившийся из прически, дрожал у ее виска, и дети слушали, затаив дыхание.

Алехан влюблялся в них понемногу, видя, как азартно они делают свое дело, как не позволяют себе ни минуты отдыха все время, будучи с детьми, живя только для них и отдыхая только тогда, когда, спев колыбельную, погружали их в тихий и глубокий сон. Но он и боялся их. Как любой мужчина, остававшийся в первую очередь мужчиной, он с первой минуты ощутил совершенно нереальный заряд сексуальности, бьющий мощным лучом от обеих. Он бы никогда не представил себе, что будет так жадно смотреть на почти пятидесятилетнюю женщину, на ее литое, плотное и совсем не распущенное тело под складками платьев, и что в этот же момент безумно красивые, искуссно вылепленные ноги еще девочки, Патрины, будут мелькать тут же, в этой картинке его воображения. Он не мог разобраться, кто нравится ему больше, кто волнует его. Однажды, обезумев от этого жгучего томления, он поехал в одну из элитных саун, снял трех проституток. Но ни их совместные ласки, ни их бесстыдное и оттого еще больше возбуждающее совокупление на краю бассейна не вдохновило его. Более того, после той ночи, вымытый и распаренный, он дал себе зарок более никогда не валяться в такой грязи… Он сам не понимал, что с ним происходит.

С цыганками он бывал большей частью только в обед. Или за ужином. Тяжело дыша, сдергивал с себя пропотевший костюм, сорочку, кутался в дорогой халат и садился за круглый стол в гостиной. Легонько шуршала босыми ногами по паркету Патрина, разливая в бокалы молодое вино и сок. Мирикла серебряной поварешкой разливала суп по фарфоровым тарелкам… Алехан сопел, стараясь не нарушить правила этикета, и молчал. Каждый день у них оборачивался сюрпризами.

– Сегодня, – говорила Мирикла звучным голосом, в котором не было ни капли менторства, – у нас с вами действует Закон Дарения. В своей готовности отдавать то, что мы ищем, мы поддерживаем изобилие Вселенной, которое распространяется на нашу жизнь. То есть… Яна, тебе нравится эта груша?

Она никогда не покупала так, как делал это Алехан, – парой. Число фруктов или сладостей всегда было неравным для деления. Яна закусывала губу: простые фрукты давно уже стали ее излюбленным лакомством.

– Да-а…

– А ты любишь Данилку?

– Ну, да-а…

– Ты готова отдать ему эту грушку, сейчас?