Игорь Резун - Мечи свою молнию даже в смерть

Рейчел Коллиган. «Век полной Абракадабры»

Financial Times, Лондон, Великобритания

Обычно водка чувствительно била по сознанию, погружая его в сплошной, вязкий и не всегда приятный омут; но сейчас она подействовала совсем иначе. В расслабленном и игривом состоянии духа Медный, после прощания с полковником, дошел до двухэтажного, дореволюционной постройки здания аптеки… а потом взял да пошел обратно, вниз по Красному проспекту, к мерцающим в ночи куполам собора, оставив нескольких тоскующих на остановке пассажиров и бормоча:

– А вот если он остановится и отвезет меня в Троллейный… если в жилмассив отвезет, я подарю ему новые подфарники. ТАК! Подарю!

Медный, конечно же, имел в виду автобус и «таковал» все сильнее, вколачивая каблуки штиблет в асфальт. На десятом-двенадцатом «пазике» рядом заскрежетали свою короткую песнь тормоза, и Медный увидел автобус с табличкой знакомого маршрута. Двери открылись. Водитель, чем-то озабоченный пожилой казах, выскочил, пробежал мимо Медного и радостно воскликнул с акцентом:

– Во! Итет, ни смотрит…

Медный изумленно завертел головой. А водитель уже поднимал из асфальтового, предназначенного для дождевой воды углубления, метрах в пяти от Медного, какой-то сверток. Промасленная бумага и что-то рубиново-красное. Казах обратился к Медному:

– Э? Ты терял, да?

– Зачем? – вполне по восточному удивился Медный.

Водитель осклабился. Развернул сверток, помахал им под носом прохожего:

– Э! Патфарники, да… Кто-то с магазина ехал, патирял… Ну, что упало, то пропало! Верно, земляк? Сатис, тавезу хорошего человека!

– Верно. А вы не на Троллейный?

– Да сатис, да? Я там рятом живу…

Еще раз на деле доказав себе, что он – Волшебник, Медный обрел некоторое душевное равновесие, изрядно потревоженное рассказом Заратустрова и остальными неожиданными открытиями этого вечера. С казахом он действительно доехал почти до самого своего дома. На кухне он заварил себе кофе, чего раньше никогда не бывало, особенно после трехсот граммов водки, и выпил чашечку с чувством какого-то священнодействия. А потом, после кофе, его вдруг повалило в сон, да так властно, что он едва успел раздеться…

Спал он плохо: снились ассасины с накладными носами и бородами дедов морозов, желтыми шершавыми пятками; снилась Лис, зачем-то делавшая прорези в своем белом носочке, как для маски грабителя банков; снились какие-то дети в красных галстуках, с гомоном прыгавшие вниз с вершины Аламута…

Когда он проснулся, то первое, что обнаружил, – выпавший из одежды квадратик бумаги. Это была подставка под пивную кружку со стершимся лейблом, но четко прописанным номером телефона.

Медный прошаркал к телефону в прихожей, набрал номер. Голос полковника он узнал сразу – глуховатый и надтреснутый. Медный не успел вымолвить охрипшим со сна горлом дежурную фразу приветствия, как Заратустров осведомился:

– Прекрасное утро, батенька. Не позавтракать ли нам вместе?

– Но…

– Выходите на улицу и идите в сторону Дмитровского моста. Я скоро буду.

В сторону моста – это означало, что путь будет пролегать по длинной и прямой, как стрела, над которой возвышались чадящие трубы ТЭЦ, улице Энергетиков. По ту сторону улицы, напротив ТЭЦ, тянулось бесконечное поле, усеянное торчащими трубами погребов. Здесь, невзирая на близость дороги, радостно жила природа: лохматился кустарник, блаженно пахло землей и грибами. Медный, пройдя десяток метров по дорожке с двумя продавленными колеями, вдохнул кристальный воздух утра и, подумав, стащил с ног кроссовки вместе с носками, повинуясь новой привычке «Лаборатории» – больше находиться без обуви, вполне по мудрости целителя Ошо, подпитываясь соками Земли. Он пошел по дорожке. Трава и прохладная земляная гладь стирали ночные кошмары, словно ластиком.

Нечастные автомобили пролетали по утренней улице, пик транспортной отрыжки приходился здесь на пару часов позже. Вот сзади вырос комом оглушительный рев: огромный черно-красный «Харлей Девидсон» летел почти по самой осевой, сверкая на солнце хромированными трубами и чемоданом багажника сзади. Поравнявшись с топающим по дорожке Медным, мотоциклист в шлеме, весь затянутый в кожу, похожий на черного термита, вдруг свернул влево, пересек дорогу и прижался к тротуару. Он снял шлем, и в лучах солнца блеснул седой ежик Заратустрова.

– Босичком поутру? – крикнул он. – Хорошее дело! Обувайтесь, батенька, да садитесь. Поедем кофий пить.