Виталий Каплан: Тайна аптекаря и его кота

— Только смотри, чтоб не воровать и не лениться! У меня в доме порядок строгий, если что — шкуру спущу!

Ой, напугал! Моя-то шкура, как змеиная кожа — уж сколько мне её ни спускали, а всякий раз отрастала заново, и крепче прежней. Впрочем, откуда господину лекарю про то знать?

Я, понятное дело, только поклонился низко.

— Ну, пошли тогда!

И пошли мы. Я ещё подумал тогда, что хорошо, вещей у меня никаких. Потому что как бы я их понёс, коли руки заняты — штаны порванные поддерживать? И было мне на сердце радостно, поскольку знал я, что очень скоро и помоюсь, и пожру. Вот вы улыбаетесь, а жрать мне тогда до жути хотелось! Вы ж понимаете, что до того неделю мне пришлось поститься, и понимаете, что иначе-то и нельзя было.

Теперь про дом господина Алаглани. Конечно, вы и так знаете, как там всё выглядит снаружи, но я всё-таки расскажу подробнее. Прежде всего — и дом, и сад окружены глинобитным забором, и забор высокий, в полтора моих роста. Мало того — там вдоль и снаружи, и изнутри посажены кусты длинношипа. Колючие, плотные, если через такие продираться, то и одёжу порвёшь, и сам до крови исцарапаешься. Правда, у длинношипа ягоды вкусные, но вызревают они только к осени. И сразу я задумался — а к чему такой забор непроходимый? Должно быть, воров опасается — по нему ж видно, человек богатый.

Ладно, теперь про дом. Дом большой, первый этаж из серого камня сложен, такой в южных пределах добывают, второй — из брёвен. И по форме необычный, вытянут вроде подковы. Крыша двускатная, крыта черепицей, каждый черепок своего цвета, а вместе получается красиво. Стены второго этажа не крашены, но брёвна просмолены, такие уж никогда не сгниют, сколько дождей ни лей. Парадный вход высокий, крыльцо со ступенями каменными, и ступенек этих восемь. Дверь мощная, из бурого дуба, окована стальными полосами, такую и бревном-то не скоро высадишь.

За домом разные постройки, только про них после, их я поначалу не особо и разглядел.

Вошли мы, значит — ну, то есть постучал Халти в ворота… а ворота, кстати, тоже подстать парадной двери — мощные, из толстых брёвен, да медными листами обитые. Изнутри лязгнуло — вынули засов.

Открыл слуга — мальчишка на вид меня слегка помладше. Одет как Халти — полотняная рубаха, полотняные штаны, только башмаков нет, босой. На вид не особо крепкий, в кости тонок, волосы посветлее моих, лицо загорелое, и руки тоже, глаза серые, уши чуть оттопырены, и левое ухо побольше правого самую малость. Поклонился он господину, а тот и говорит:

— Вот, Алай, новый слуга у нас. Звать Гиларом. Возьми его и устрой. Да смотри, — улыбнулся, — не обижай, он и так судьбой обиженный.

Вот честно скажу: трудно мне было не ухмыльнуться. Хотя, как посмотреть. Ведь лекарь-то не солгал!

Перво-наперво Алай отвёл меня в баню. Баня на заднем дворе располагалась, и натоплена была, точно ждали меня. Ну, понятное дело, не меня, а для кого-то растопили, да вот и сгодилось. Хорошая баня, просторная, и дым в трубу уходит, а не в дверь полуоткрытую, так что угару никакого. А в общем, ничего шибко интересного. Кусок скользкого серого мыла мне дали и мочалку. Смыл я с себя грязь и кровь, облился, как полагается, тремя водами, а как вышел в предбанник — там уже новая моя одёжа лежала. Полотняная рубаха с широким разрезом у горла, полотняные штаны — и, главное, совсем мне впору, ничего подгонять не пришлось.

— Башмаки дадут, если в город выходить придётся, — пояснил случившийся тут Алай. — Только это не скоро. Новичков тут поначалу домашней работой загружают.

— А что, — спросил я, одевшись, — часто разве господин новых слуг нанимает?

— Ну, часто не часто, — поразмыслил Алай, — а бывает. Я тут полтора года, а при мне уже двоих взяли, Хайтару и Дамиля.

Я аж присвистнул от такого известия.

— А много ль всего у него людей?

— Да не так чтобы много, — разъяснил Алай. — Вот гляди, старшой над нами — Тангиль, ему ко дню Зимнего Солнца восемнадцать стукнет. Он ещё кроме того, что старшой, лошадьми занимается. У господина-то коней четверо — Ласточка, Прыткий, Искра, Уголь. Потом Халти — господин его своим учеником сделал, всякой лекарской науке наставляет. Затем Амихи с Гайяном, это братья, они у нас кухней заправляют. Хасинайи — та за свиньями ухаживает и за птицей всякой, стирает и чинит одежу. У нас тут и куры, и гуси, и утки. Птицы её любят, а так — придурковатая она малость. Хайтару — тот на всякую чёрную работу надобен, Дамиль — он у господина в комнатном услужении, тихий парнишка. Я к огородному и садовому делу приставлен, а уж куда тебя господин определит, то ему виднее. Но сдается мне, что поначалу будешь Хайтару помогать.