Василий Ванюшин - Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова)

— Добавляйте, — разрешил Жильмаро и продолжал диктовать: — «…добились оживления умершего человека. Это исключительное достижение науки ученые изъявили желание продемонстрировать по телевидению с личным выступлением воскресшего. Пункт второй. Ген Жильмаро, директор телецентра, руководствуясь исключительно интересами прогресса в науке, предоставляет возможность демонстрации опыта, обеспечивает техническую сторону передачи…»

— «…до последнего слова воскрешенного», — добавил Шельба. — О содержании выступления, я полагаю, в договоре нет смысла писать. Правда, дикторы обычно имеют готовый текст. Но то дикторы. А это же человек, вернувшийся с того света,

— Да, но все-таки… — Жильмаро задумался.

— Вы же, когда показывали казнь, не давали смертнику текста, — выставлял доводы Шельба.

— Давали. — Жильмаро улыбнулся. — Он должен был крикнуть: «Покупайте мыло Нибиша!», но у него отнялся язык.

— Я считаю, это не по-христиански, — сказал Шельба и перекрестился.

— Вот-вот, — оживился Жильмаро. — Так и запишем в договоре. «Считаем не по-христиански — требовать текст выступления». Важно ведь не то, что будет сказано, важен факт: бывший мертвый говорит.

— Именно, важен факт. Подпишемся.

Договаривающиеся стороны остались довольны. Жильмаро пос читал, что этот документ обезопасит его. Его дело — техническая сторона. Конечно, потом обвинят в недостатке патриотического духа. Но один дух не приносит деньги. Не умеешь рисковать — не берись за большие дела. Жильмаро не боялся передачи, направленной хотя бы и против строя Атлантии. Он считал мир капитализма настолько прочным, что для него не опасны никакие наскоки. А ведь Шельба не коммунист, это известный ученый, ему можно доверять. В конце концов у Жильмаро и в правительстве найдутся защитники, один из министров является даже членом совета телевизионной компании.

За время переговоров Браун отдохнул. Мачта уже не шаталась в его глазах. Только стала неметь правая нога… Юв что-то рассказывала, в ее голосе чувствовалось желание утешить, ободрить. Отдельных слов он не понимал, уже забылся их смысл. Что такое «лимонад»? Очевидно, не было у него такого желания, которое помогло бы напомнить и раскрыть смысл этого слова. Она спросила: «Ты хочешь есть? Здесь недалеко кафе, я принесу пирожное». Он пытался понять. «Есть?» Что это значит? «Пирожное». Впервые, кажется, слышу».

А вот голос ее понимал — без слов понимал, по интонации, по каждому нечаянному вздоху. Иногда он дотрагивался до ее руки и не чувствовал в ней тепла — казалось, жизнь медленно покидала и тело Юв.

О чем думала сейчас Юв, что беспокоило ее больше: судьба Брауна или судьба отца? Успеет ли Фромм совершить злодейское убийство заключенных? Макс вчера сказал, что «нажаты все рычаги» для спасения Августа и его товарищей. Юв не решалась больше на расспросы. Она видела, что Макс все время озабочен. Он и сейчас не находил себе места, вылезал из машины, исчезал в темноте, проверял что-то в моторе, снова садился в машину.

Наконец, показался Шельба. Макс кинулся ему навстречу:

— Ну как?..

— Все в порядке. Передача будет через два часа. Дадут рекламу. Сейчас мы отведем капитана Брауна в помещение, там приготовим кресло.

— У меня не двигается правая нога и немеет рука, — сказал Браун.

Юв, выйдя из машины, шепнула Шельбе.

— Он не понимает, что такое «есть» и «пить»…

Шельба промолчал. Он хорошо понимал, что это значило. Паралич! Поражение высшего пищевого центра. Начало конца… А до передачи еще два часа…

Шельбе и Максу пришлось нести Брауна, закинув его руки себе на плечи.

— Держитесь, капитан! — подбадривали они. — Еще немного — и наша возьмет…

Брауна уложили в кресло с откинутой спинкой, с колесиками на ножках. Шельба достал из машины свой чемоданчик и сделал укол. Оставив капитана на попечении Юв, профессор снова пошел к директору. Провожая того, Макс спросил:

— Я вам пока не нужен? В таком случае разрешите отлучиться на час. Очень важное дело.

Шельба только пожал плечами: самое важное начнется через два часа, остальное его не интересовало. Сев за руль, Макс помчался по дороге на юг, к горам.

— Я должен сообщить Августу, любыми путями передать… — шептал он, выжимая из машины все, что она могла дать.

Фромм сидел в кабинете и слушал радио. Передавали репортаж о похоронах капитана Брауна.

Урну с прахом отправили в город, где родился Браун. «Похороны вылились в мощную патриотическую демонстрацию», — сообщило радио.