Сергей Попов: Небо цвета крови

— Точно-точно, доченька, — утвердительно кивнул я, — не впустим мы его больше домой. А завтра стену заделаю — и вообще скулить перестанет!

Из спальни вернулась Джин.

— Надевай быстрее, а то совсем продрогнешь, — спокойно, без волнения в голосе поторопила она, вручила свитер. И по-хозяйски приступила расставлять на столе посуду. Далее спросила: — Думаешь, фанера выдержит? Может, ее чем-нибудь укрепить?

— Да выдержит, — ответил я, одеваясь, — да и чем ее укрепишь-то? Там по-хорошему надо новую железную заплатку ставить — ее обычно надолго хватает. Завтра и поищу.

Жена смолчала, в глазах укрылась тревога, зябкость.

Приведя в порядок стол, я проверил бензин в лампе, зажег. Внутри, за промасленным почерневшим стеклом, заплясал, затрепыхался бедный огонек, по столу побежали кривые вытянутые тени. На кухне запахло паленым, стало теплее, уютнее.

— Спать идем, Курт? — осведомилась Джин, приобняла Клер. — Поздно ведь уже.

— Идите, а я попозже подтянусь — еще посидеть хочу.

— Хорошо, только не засиживайся, — и, вытащив у кривляющейся дочери изо рта ложку, — добавила с незлым укором: — Клер тогда сама спать уложу, а то с тобой она до утра не заснет — балуешь ты ее своими рассказами.

— Я не виноват, что она не засыпает! — засмеялся я, погладил шершавым пальцем щечку Клер. — Она ведь ребенок, все интересно.

— Я большая! — возмутилась дочка, насупилась.

— Большая! — подтвердил я. — Конечно, большая!

Джин примирительно выдохнула, широко улыбнулась.

— Ладно, — произнесла она, взяла Клер за ручку и попрощалась: — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, мои любимые! — нежно поцеловал жену и дочку. — Отдыхайте!

Подождав, когда Джин уложит в кроватку Клер, — напоследок кивнул, достал с полки над столом пачку с тремя оставшимися на черный день сигаретами, закурил и глянул в окно, обтянутое прозрачным полиэтиленом. Там, в кромешной темноте, бесилась сильная метель, скользя по обледеневшим низким угольным сугробам, виднелись уродливые очертания полумертвых деревьев и кустов, обернутых, словно в фольгу, тяжелой ледовой глазурью. Ветер же подвывал едва слышно, как-то стеснительно, будто вконец обессилел и более не хотел привлекать к себе никакого внимания.

«Эх, зима-зима… — с грустью подумал я, — уходила бы ты быстрее — одни беды из-за тебя…» — и прибавил вслух:

— Одни несчастья…

И, докурив ровно полсигареты, — убрал окурок в пачку, потушил лампу и, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не будить дочь, отправился в спальню.

Лежа в кровати под одеялом, Джин никак не удавалось заснуть — сильно тревожило минувшее происшествие. Не помогали ни удобная почти новая подушка — подарок Курта на прошлый день рождения, ни возобновившееся спокойствие в доме — все это лишь сильнее заставляло нервничать, лишний раз задумываться о ежедневных проблемах, трудностях, будущем своей маленькой дочери. И за нее она боялась больше всего. Как бы Джин и Курт ни заботились о ней, ни оберегали и ни защищали от жестокого мира, их век недолог и рано или поздно Клер самой предстоит научиться самостоятельности, охоте и собирательству, дабы помогать своим уже немолодым родителям, неспособным позаботиться о себе. Страшно волновалась Джин и за своего мужа. Каждый его поход в Истлевшие Земли на промысел и поиски необходимых припасов, где и днем и ночью бродит бесчисленное количество кровожадных хищников, мог стать для него просто-напросто последним, и тогда всю семью будет непременно ждать голодная смерть. Но худшее было, наверно, даже не это, а другое — ожидание. Всегда, когда Курта не оказывалось рядом, Джин со страхом смотрела на входную дверь и старалась лишний раз не выглядывать в окно, чтобы не дай бог не увидеть того раненым или покалеченным. А потом еще долго молилась про себя, надеясь отвести от него любую беду, грозящую там, где-то вдали от домашнего очага. И порой так сильно забывалась в своих истовых молитвах, что нередко откладывала все свои дела и начинала проговаривать их вслух, пугая этим маленькую дочурку, так же, как и мама, с нетерпением ждущую папу домой…

За всеми этими мыслями Джин не заметила вернувшегося в спальню мужа. Но тот почему-то не стал ложиться в кровать, а с каким-то угрюмым видом прошел к маленькому окошку и, ничего не говоря, встал возле него, обеспокоенно вздыхая.

— Любимый, тебя что-то беспокоит?.. — присев на кровать, осторожно поинтересовалась Джин. — Может, расскажешь?