Юрий Симоненко - Работа над ошибками

— Значит и это возможно… — медленно произнес правитель Полиса.

— Ах, нет! — улыбнулась Ивилита. — Не в том смысле, какой в это выражение вкладывали ваши фантасты… Путешествия во времени остаются фантастикой для аивлян вот уже многие тысячелетия. Я хотела сказать что, это как-бы индивидуальная машина времени . Мы называем это «архивацией». Это когда путешественник во времени прекращает существование на время. Это фактическая смерть. Но смерть обратимая.

— Потрясающе… И… не страшно? — подал голос молчавший до того генерал.

— Вовсе нет! — ответила ему аивлянка. — Ты просто засыпаешь в одном веке, и просыпаешься в другом, не отправляясь меж тем в виртуальные миры. Это очень здорово. Мы с Альком — как раз такие путешественники во времени . — Ив снова улыбнулась. — Мы находились в состоянии архивации почти пять тысячелетий, и вот, мне все еще семьсот девятнадцать, а Альку — шестьсот тридцать семь.

— Думаю, тут надо уточнить… — снова заговорил сидевший напротив генерала Харриса Альк. — Ив имеет в виду стандартные аивлянские годы, — чернокожий атлет перевел взгляд с Харриса на Иеремию. — На Аиви сутки примерно равны земным, планета получает столько же солнечного света как и Земля… оттого и жизнь на этих планетах развилась в похожие во многом формы… Не только мы с вами, но и многие животные и растения наших миров имеют сходства… Но, в нашем году семьсот десять дней, — сказал аивлянин.

— Значит, все названные вами цифры можно смело умножать на два? — уточнил Иеремия.

— Да, если вам не нужна стопроцентная точность, — ответил Альк.

— Значит, вам, — правитель обратился к Эваалю, — должно быть, по меньшей мере, двадцать пять тысяч наших, земных, лет?

— Вовсе нет, — ответил тот. — Мне немногим более четырех тысяч наших, аивлянских… Если быть точным, четыре тысячи четыреста одиннадцать.

— Девять тысяч земных…

— Что-то около того.

— Значит… вы… бессмертны, Эв? — несколько взволнованно задал вопрос Иеремия.

— Если говорить строго, то — нет. Сама Вселенная не бессмертна. Она имеет начало и будет иметь конец… Но, что касается жизни… Технически, мы можем жить пока существует базовая реальность и связанная с ней… изнанка… подпространство… через которую наши корабли проходят сквозь ткань пространства-времени, обходя открытые землянином Эйнштейном ограничения…

— Среди аивлян есть те, — добавила Ивилита, — кого мы называем «долгожителями». К их числу относятся те, кто застали Эпоху корпораций и последовавшую после нее Эпоху революции. Их не так много… Я имею в виду живущих в базовой реальности или в симуляциях… Многие из них архивированы…

— Путешествуют во времени? — без тени сарказма спросил Иеремия.

— Да. Они возвращаются в реальность тогда, когда в нашем мире происходят значительные изменения… или когда реальность начинает нуждаться в них.

Ивилита замолчала.

Повисла пауза. Не та, которую иногда называют «неловкой», когда собеседники вдруг обнаруживают, что им нечего сказать, а другая, во время которой думают. Земляне переваривали услышанное. Все сказанное пришельцами о времени звучало как научная фантастика, которой принц Джей немало увлекался в юности.

Родившись уже после войны, Иеремия рос в мире «сталкеров» и радиоактивных пустошей, в котором вместо мутантов были просто больные, несчастные люди, а вместо зомби и вампиров — люди-каннибалы. Но одно в его мире точно совпадало с жанром так называемой постапокалиптики: его мир был полон двуногих хищников, грабителей, убийц, насильников, подлых проходимцев… Это очень роднило реальность окружающую с реальностью вымышленной, созданной писателями, киносценаристами, разработчиками компьютерных игр, к которым принц Джей имел доступ. Он возненавидел постапокалиптику. Терпеть ее не мог. Принц Джей любил классическую прозу и научную фантастику, — первая показывала ему мир прошлого, пусть и не лишенного множества его недостатков, пусть, порой, и несправедливого, жестокого, но и оптимистичного, населенного героями вызывавшими у Джея уважение; вторая же делала попытки описать мир будущего, мир в котором Джею хотелось оказаться. Великое Кольцо с его отчаянным гуманизмом и верой в человека; пусть и менее восторженный, но не менее человечный Мир Полудня; мир далекой, недосягаемой и притом такой близкой «Культуры», неистово и беззастенчиво, с потрясающим размахом описанный одним неугомонным шотландцем, — принц Джей хотел жить в тех мирах, хотел бежать в них. А вокруг царила треклятая сталкерщина! И вот перед ним были те, кого он отчаялся встретить при жизни… впрочем, после жизни он вообще не надеялся кого-то встретить, так как был достаточно образован для того чтобы быть атеистом. Эти люди казались ему… богами! Их желание помочь земному человечеству было, — Иеремия в этом не сомневался, — бескорыстным, — ибо что могут желать боги от простых и глупых смертных? Поклонения? Но поклонения жаждали боги придуманные глупыми смертными, а эти боги — сами придумали себя.