Сергей Шведов: И бесы веруют и трепещут

— С ума сошёл! В мае да ещё и в лыжном комбинезоне с капюшоном и лыжной шапочке с прорезями для глаз. Ты ж упаришься.

— Не подходи ко мне! Я заболел каким-то недугом кожи. Возможно, заразным.

— Я не дерматолог, но проходи и раздевайся. Осмотреть же надо.

Когда я скинул капюшон и стянул с головы лыжную шапочку, Костик пожал худенькими плечами:

— Ну и что случилось, старик?

— Я преобразился.

— Это в каком смысле?

— В физическом. Превратился в ящерообразного монстра.

— Я тебя всегда знал таким. Ещё с первого класса.

— Нет, ты потрогай мою руку! Это же кожа варана. И эти когти на пальцах. Тебе не противно было в детстве рядом со мной стоять?

— Нет, у нас весь класс был из таких.

— Не может быть!

— Посмотри в окно.

Я осторожно выглянул из-за шторы во двор. Детки-ангелочки играли в песочнице, зато на лавочках за ними присматривали мамы и бабушки — жабы, саламандры, игуаны и динозаврихи.

— Невинная детвора — ещё люди, потому что не грешили. Ну а взрослые, сам понимаешь.

— И давно это случилось?

— На моей памяти всегда было так.

— И попы — чешуйчатые чудища?

— В основном да. Разве что монахов можно встретить в человеческом облике.

— А почему я видел себя в зеркале в этом самом облике?

— Не скажу, потому что не знаю. Может быть, это наведённое самовнушение, что ты безгрешный человек.

— Может быть, Земля через какое-то вредоносное поле прошла или в атмосферу какая-то зараза попала?

— Опять же не скажу. Предполагаю, что все эти преображения — результат воздействия культурной среды.

Так вот почему этот придурок остался чистеньким — он никогда не понимал прелести рок-н-ролла, битломанов, растаманов, эротики и порнухи. Не носил на голове дредов и шапочек-пидарасок.

— Но должен же быть хоть какой-то смысл этого явления?

— Возможно, это подготовка к радушному приёму Антихриста.

— Мои друзья и сослуживцы — монстры-нелюди, мой брат — чудище, а?

Он утвердительно кивнул.

— А моя семья, дети, внуки?

— Внуки — просто ангелочки.

— Жена покойная какой была?

Он опустил голову и промолчал.

— За что ж мне такое наказание? Почему я один этот гадюшник вижу?

— Возможно, это прозрение. Научную подоплёку этого явления объяснить не смогу.

— Ты ж вон сколько церковных книжек прочитал! У тебя все полки святоотеческой литературой забиты. Неужто не можешь другу пособить — вернуть мне человеческий облик?

— Предполагаю, что могу. Но это только предположение.

— Так давай же!

— Думаю, это будет слишком дорого стоить.

— Да за любые деньги! Ничего не пожалею.

— Не тебе — мне это дорого обойдётся.

— Ну, давай, не тяни!

Я проснулся на ворохе свежего сена и поразился красоте природы вокруг. Цветистый луг у берёзовой рощицы был залит светом, но на голубом небе без единого облачка не было солнца. Стрекотали кузнечики, пронзительно жужжали пчёлы и басовито гудели шмели. На лугу паслись овечки с ягнятами, а на пригорке стояли домики под черепичной крышей, будто бы игрушечные. Между палисадниками у домиков играли дети, ну просто ангелочки.

Я нагнулся к роднику и набрал в сложенные ладони чистейшей воды, чтобы напиться. И тут же расцепил пальцы. В отражении на воде я увидел себя молодым и свежим. На руках — чистая упругая кожа без старческих конопушек.

— Как ты это сделал, дружище?

— Вот видишь — я для тебя уже дружище. А раньше был придурошным заучкой и занудой-праведником.

— Где мы?

— Точно не знаю, но смутно догадываюсь

Из рощи вынырнули три бесформенные тени. Они быстро приближались В складках их чёрных бесформенных одеяний мелькали то ли клинки, то ли клыки.

— Не бойся, это по мою душу. Адский спецназ по доставке грешников в пекло.

— За что тебя? Ты же мне помог очиститься!

— Да, помог. Но я ж тебя и… зарезал.

Конец