Александр Сидоров - Ловец духов

– Побудь с нами ещё немного, прошу, – я знал, что Лаура говорит искренне, равно, как знал, что они любят греться у огонька моих чувств – вряд ли когда-нибудь мне удастся добиться бесстрастности как достаточной безупречности в своём ремесле. Что ж, оставалось полагаться на то, что они всего лишь пользуются продуктами моей жизнедеятельности, не более того.

Я сравнил их с жуками-навозниками, и обоим такое сравнение очень понравилось. Джонника тут же не упустила возможности изобразить весь процесс перекатывания экскрементов так, как себе представляла. Чего таить, вышло даже очень забавно. Я рассмеялся, и она мгновенно очутилась у меня на шее. Лаура улыбнулась, прижавшись плечом.

Утро, полноправно вступившее в свои права, утопило город в грязно-желтой дымке. Серый бетон и рыжий песок, сонные палевые тени по закоулкам и тяжелые тёмно-синие обложные тучи, почти сомкнувшие грозные объятия вокруг затасканного диска солнца.

– Сегодня будет дождь, – безучастно проговорил я и встал, наконец-то собрав воедино остатки воли и сил. Вот только стоило ли стараться?

– Я сбегаю за зонтиком, – опрометчиво предложила Джонника и с невинной улыбкой потупилась, очевидно, представив зонт, беззаботно парящий вдоль улиц города.

Я представил то же самое.

Впрочем, беспокоиться было особо не о чем. В этом инфантильном местечке вряд ли можно было найти человека, который всего на мгновение отвлёкся бы от своих мелких корыстных мыслишек, заплывших самообожанием и самобичеванием, что, по сути, одно.

Да и в этом случае сомневаюсь, что у кого-нибудь осталась доля любопытства, интереса к происходящему вовне, хотя бы элементарно сама возможность удивляться. Единственное, на что были способны людишки, так это на то, чтобы бояться: бояться завтра и вчера, сегодня и вечности, неба над головой и земли под ногами, а ещё, конечно, друг друга. Страх стал настолько универсален, что с лихвой заменил все чувства разом … и до жути противно было ощущать себя одним из них, таким же «человечишкой»!

– Лаура, проследи, чтобы ничего подобного не произошло, – попросил я безучастно, просто так, на всякий случай, и направился в сторону набережной, язвительно перебирая нелестные эпитеты по отношению к взрастившей меня цивилизации.

С другой стороны, в этот раз она тут была не то, чтобы совершенно не причём, но скорее это усталость говорила во мне и, ставшая уже привычной, осенняя слабость. Я чувствовал бессилие, телесное и моральное, и оттого становилось ещё противнее. Дабы окончательно не раскиснуть, необходимо было процедить какой-нибудь оптимистичный лозунг, пускай заезженный, но хоть сколько-нибудь жизнеутверждающий, изобразить на физиономии не слишком отталкивающее подобие приветливой мины и идти на службу.

На лестнице я едва не столкнулся с отёчным, будто медуза, мужчиной в линялом бежевом плаще неказистого покроя. Он внезапно налетел на меня, появившись словно из ниоткуда, а потом ещё долго враждебно-подозрительно сверлил взглядом спину.

У него были неприкаянные беспокойные глаза, нехорошие глаза – по-другому не скажешь. Я с омерзением чувствовал это затылком, пока не передёрнул недовольно плечами, дабы избавиться от тошнотворных щупалец его болезненного внимания. Непроизвольно пришла мысль, что мне доставило бы изрядное удовольствие понаблюдать, как мои девчонки поиграют с этим пренеприятнейшим типом. Особенно Джонника – она-то, верно, знала, как позабавнее человека наизнанку вывернуть, тем более, такого экземплярчика как этот, у которого, поди, и своих «тараканов» дави не передавишь!

Я всё ещё с садистским наслаждением смаковал эту занозой увязшую в сознании мысль, когда услышал дикий истошный вопль, который адреналином разорвал пугливую мышцу сердца. В глазах потемнело, а мир вокруг покачнулся и в недоумении поплыл всеми цветами радуги.

«Какого черта! – злобно прошипел я и едва не захлебнулся от яростного бешенства, сменившего секундную растерянность. Растерянность – это отвратительное чувство всегда вызывало у меня бурю отрицательных эмоций. – Кто посмел?!»

Взорвавшись чёрным смерчем, я понёсся обратно. Чудом не свернул себе шею на лестнице. Скорее туда! Перемахнул через перила. Туда, туда, где я их оставил. Паршивки нетленные!

У причала я, как и ожидал, обнаружил только одного призрака, но им, на удивление, оказалась Джонника. Она беспомощно развела руками, смущённо и несколько виновато потупилась. При этом полоумная улыбка гримасой продолжала красоваться среди неизвестно откуда проклюнувшихся красивых благородных черт.