Евгений Цепенюк - Первая заповедь дуэлянта

Благородный сделал глубокий выпад и замер, предлагая присутствующим оценить изящество позы, и равномерность, с которой солнечное золото разлилось по глади клинка, и ничтожность расстояния между кончиком шпаги и поверхностью туго надутого пузыря. Три мгновения спустя его нога, выставленная слишком далеко, неловко подвернулась. Благородный пошатнулся, картинно раскинул руки, открывая грудь, а затем рухнул ничком. Белый, как девственность, песок арены набух темно-бордовым.

Один из новичков зааплодировал, второй благоразумно предпочел дождаться реакции наставника. Наставник не заставил себя ждать:

– Превосходный пример. Блестящий, я бы сказал, образец. Эталон! Того, как не следует завершать дуэль.

– Ну-ка, – обратился он к осторожному новичку, – напомни старшим товарищам, какова третья заповедь дуэлянта?

– Не дай себя убить по-настоящему! – отчеканил тот.

Наставник недовольно поморщился:

– Это вторая заповедь. А третья такова: дай себя убить по-настоящему. Ясно? Всем, спрашиваю, ясно?!

Студенты, а пуще всех Благородный, согласно закивали: чего ж тут, дескать, неясного.

– А тебе, Благородный, между прочим, полагается лежать замертво, пока зрители не разойдутся.

Благородный покорно плюхнулся обратно в кровавую лужу.

– Ну ладно, – смягчился Наставник, – страстность, по крайней мере, впечатляет. Скажем так, для премьеры сойдет. Так… Свадьба, напоминаю – завтра, дуэль в полдень, торжественное построение в девять ноль-ноль. У Благородного сегодня еще генеральная репетиция с женихом в шесть, остальное время – личное. Все свободны!

Этнограф деликатно дождался, пока Благородный примет душ и переоденется, и лишь затем пристал с расспросами:

– Прошу прощения, но это очень важно. Дело в том, что я, конечно, не специалист в области лингвистики, но у меня сложилось отчетливое впечатление, что на здешнем диалекте общего языка одни и те же слова могут принимать различное, и даже прямо противоположное значение в зависимости от контекста.

Этнограф Максим Петров, вообще-то, был парнем приятным в общении и даже простым – когда он был просто парнем. Но когда ученый сосредотачивался на своей миссии, лицо его стягивала тугая резиновая маска преувеличенной вежливости, а изо рта начинали вываливаться конструкции наподобие вышеприведенной. К счастью, подолгу пребывать в сосредоточенном состоянии он еще не научился.

– Вот, например, словосочетание «по-настоящему»…

– В смысле?.. – Благородный взглянул на часы. Разумеется, не демонстративно. И не украдкой, потому что уже успел убедиться: от пристального внимания исследователя не ускользают и малейшие нюансы… Так неловко получилось в самом начале, когда этнограф в присутствии Наставника спросил: «Вы сейчас посмотрели на часы, чтобы вежливо дать мне понять, что пора заканчивать разговор?». С этой своей вечной извиняющейся улыбкой…

Впрочем, времени оставалось предостаточно.

– По-настоящему – значит «на самом деле», «взаправду». А у вас разве не так?

– Ну да, конечно, ровно тот же самый смысл вкладывают в эти слова и на моей родной планете. Но ведь тогда получается, что третья заповедь дуэлянта противоречит второй!

– С чего бы это? Во второй заповеди говорится – по-настоящему. А в третьей – «по-настоящему».

– Я, кажется, понял! – обрадовался Максим. – Для моего, пока еще непривычного, уха эти слова звучат как омонимы, а для вашего – совершенно по-разному. Ну, так объясни мне, пожалуйста, что значит «не дай себя убить по-настоящему»?

– Да то и значит, что после того, как тебя убьют и все зрители разойдутся, ты должен подняться на ноги живым и здоровым.

– А «дай себя убить по-настоящему»?

– Это значит, что никто из зрителей не должен знать, что ты на самом деле поддаешься противнику…

– А мне казалось, что об этом все знают.

– А я разве сказал «не знают»? Знают, конечно, но не должны знать. Понимаешь, противник – он же клиент, это его праздник, а не мой, и он, а вовсе не я, должен быть настоящим героем, победителем…

– «Быть героем» – значит «выглядеть как герой»? Извини, что перебиваю.

– Ничего страшного. Ну да, «быть» – значит «выглядеть». А наставник упомянул третью заповедь потому, что я потянул одеяло на себя. Ну, то есть перестарался, стремясь выглядеть как можно более ярко, эффектно. Привлекал слишком много внимания к своей персоне вместо того, чтобы оттенять и подчеркивать игру противника. Как если бы художник написал такую красивую картину для столовой, что она притягивала бы к себе все взгляды гостей и тем самым мешала бы им наслаждаться искусством кулинара. Понимаешь? И в итоге получилось, что это я проигрываю потому, что допускаю оплошность, а не противник выигрывает потому, что он объективно сильнее. То есть – не по-настоящему.