Марина и Сергей Дяченко - Мир наизнанку (сборник)

Она боялась затянувшихся выходных. Внезапно изменившихся планов. Праздников. Отпусков. Переездов.

Но она была экскурсоводом и не боялась толпы. Она знала, что противопоставить безразличию, насмешке или даже агрессии: громкую выверенную речь.

– В скульптуре воспроизводится реальный мир! – выкрикнула она в лицо подступающим маскам. – Но основным объектом изображения является человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние! А также человеческое тело!

Неподвижный воздух в подвале дрогнул. Горохов тяжело дышал и смотрел на Лизу снизу вверх.

– Выразительность скульптуры достигается с помощью построения основных планов, световых плоскостей, объемов, масс, ритмических соотношений! Большое значение имеют четкость и цельность силуэта! Четкость и цельность силуэта! Четкость и цельность!

Она шагнула вперед, и стена масок отступила под напором.

– Один из видов скульптуры, обозримой со всех сторон, называют круглой скульптурой! Обход – одно из важнейших условий восприятия круглой пластики!

Лужи испарялись, поднимая туман над зеркальцами темных поверхностей. Белые кромки соли становились шире и обретали сходство с кольцами Сатурна.

– Чтобы рассмотреть трехмерный объем скульптуры, представить себе решение статуи в целом или увидеть все фигуры скульптурной группы, зрителю надо обойти вокруг скульптурное произведение!

Лиза кричала в полный голос. Лиза испытывала вдохновение, словно оперная дива в момент бенефиса; в эту минуту, ненадолго, впервые и, может быть, раз в жизни, она увидела мир – и себя, – как его видят люди.

Совершенная яркость и четкость. Покой в сочетании с движением. Гармония каждого шага, звука падающих дождевых капель и шелеста листьев под ногами, осознание, что некуда спешить. Лиза поняла в этот момент, по чему тосковал несчастный Игорь, когда говорил о радости солнечного света.

А потом наваждение закончилось, и Лиза сразу забыла половину всего, что чувствовала и знала в этот момент. И ей сделалось грустно.

В подвале тяжело дышали десятки ртов. Переминались на бетоне кроссовки и туфли. В задних рядах кто-то начал снимать силиконовые маски – лица под ними были потны, красны и растерянны.

– Скульптура бытового жанра показывает людей в привычной для них среде, за постоянным занятием, – сообщила Лиза резко, будто вбивая в могилу осиновый кол. Язычки оплывающих свечей задергались. Под ногами скрипнул мел, растертый почти в порошок.

– Кто следит за освещением?! – дискантом крикнул кто-то в глубине подвала. – Почему у вас половина софитов вообще не горит? Где прострел в правом дальнем углу?

Напряженная тишина разбилась. Разом начались движение, ворчание и ругань.

– Не ходите по кабелям! Под ноги смотрите!

– Конец смены, обед будет сегодня или нет?

– Я ухожу, у меня закончился контракт…

– Проверьте штекеры! Где-то искрит…

– Дежурного инженера ко мне! Немедленно!

Фигуры двигались в полумраке, соединяясь и распадаясь. Где-то капала вода, ворчали трубы, разными голосами звонили мобильные телефоны.

Лиза опустилась на бетон, на раздавленный мел. Горохов повернул к ней распухшее, в кровоподтеках лицо:

– Как вы это сделали?

Она не знала, что ответить.

Рыжий трехлапый кот мирно спал на диване. Горохов сидел, держа у лица пузырь со льдом, и время от времени вздыхал сквозь сомкнутые зубы. В его просторной, тщательно обставленной гостиной скучали гекконы в большом аквариуме и дымились на сервировочном столике две чашки кофе.

– Я открою вам страшную тайну, – сказала Лиза. – Людей нет.

– Не понял? – Горохов смотрел на нее из-под пузыря, как из-под огромной кепки.

– Людей нет. Мы все – фантомы и фагоциты. Тени, вещи, персонажи, отражения, перемещенные личности и еще, наверное, тысячу наименований. Мы придумали, будто живем среди людей, и это помогает: некоторые из нас даже хотят стать людьми. А фагоциты – те вообразили, что воюют за людей.

– Люди везде вокруг нас, – неуверенно предположил Горохов. – На улице. В толпе…

Лиза покачала головой:

– Нет. Человек – колоссальная редкость. И ценность. Понимаете?

– Нет, – грустно сказал Горохов. – Я просто кот. И сегодня я струсил так, как не пугался со времени памятной катастрофы.

– Вы никогда раньше не встречались с фагоцитами?

– Не было никаких фагоцитов, понимаете? До тех пор, пока я не взялся помогать вам, – фагоцитов не было! А теперь они есть, мало того – они были всегда! Они охотятся, видите ли, на фантомов, очищают информационное пространство, и мне, перемещенной личности, надо ходить с оглядкой! Потому что я, в отличие от вас, неспособен на ходу перекраивать действие, превращать палачей в экскурсантов, реальность – в имитацию, и если меня заловят в одиночку – от меня, кота, надежно очистят мир, будьте спокойны!